«Монти Питон и Святой Грааль», сцена 8 (пер. Шаши Мартыновой)

(Перестук кокосов)
Артур: Стой! Приветствую!
Стражник (грассирует): Приветствую! Кто пришоль?
Артур: Король Артур, а это – мои рыцари Круглого стола. Чей это замок?
Стражник (грассирует): Это замок моего господина, Ги де Луамбарда!
Артур: Иди и скажи своему господину, что Бог благословил нас на священный поход. Если твой господин даст нам кров и стол, мы возьмем его в наш поход за Святым Граалем.
Стражник: Ну, я спуашу, но не думаю, что он загоуится. А, у него уже есть один, слышите?
Артур: Что?
Галахад: Он говорит, что у них один уже есть!
Артур: Ты уверен, что у него уже есть?
Стражник (грассирует): О да, очень плезирный. (В сторону.) Я ему сказал, что у нас есть один.
Артур: Эм-м, а можно нам войти и глянуть?
Стражник: Нет, конечно, английские типчики!
Артур: Ну а ты-то кто будешь?
Стражник (грассирует): Я фуанцузский! Отчего, ты думаешь, у меня этот чудовищный акцент, дурацкий ты король!
Галахад: А что ты делаешь в Англии?
Стражник: Не твоего ума дело!
Артур: Если ты не покажешь нам Грааль, мы возьмем твой замок штурмом!
Стражник (грассирует): Вам не испугать нас, английские псиносвины! Чтоб вам попы отварило, тупины вы сыны. Сморкаюсь на тебя, так называемый Короляртур, на тебя и на твоих дурацких английских ыыыыцарей. (Кривляется и дразнится.) Ффффффф!
Галахад: Странный какой-то.
Артур: Послушай, мил человек!
Стражник (грассирует): Я не разговариваю с тобой, пустоголовый ты вытиратель скотинских лоханок! Я пукать хотел приблизительно в твоем направлении! Мать твоя хомяк и отец вонючка бузинная!
Галахад: Может, есть еще кто, с кем поговорить можно?
Стражник (грассирует): Нет, убирайтесь, а не то я надсмеюсь над вами во втором разе!
Артур: Так, последний раз говорю. Я соблюл все приличия.
Стражник: Тащите каовку!
Другой стражник: Куа?
Стражник: Тащите каовку!
(Мычание)
Артур: Если ты не подчинишься, я… (Пииииу! Му-у-у!) Господи Христе! Ах так! В атаку!
Все: В атаку!
(Рыцари бросаются в атаку)
Стражник: А это – твоей маман!
(Бдыщ)
Все: Бежим!
Стражник: Фффффф!
(Рыцари убегают, прячутся в засаде)
Ланселот: Други! Я порву их на части!
Артур: Не-не-не-не!
Бедевер: Сэр! У меня есть план, сэр.
(Чуть погодя)
(Стук-вжик-стук-вжик)
(Бум-бум-кряк)
(К воротам замка подкатывается троянский кролик на колесах)
Стражники (бубнят наверху): Это есть кролик, кролик дю буа. Куа? Презент. Что? Подарок? Ах, презент. Уи-уи. Скорее. Что? Пошли. Ой. Идёйм? Пожуйёйм. Вот сюда…
(бум-бум-кряк)
Артур: А теперь что?
Бедевер: Ну, теперь, кхем, Ланселот, Галахад и я дождемся темноты, выскочим из кролика и застанем французов врасплох – и не просто врасплох, а безоружными!
Артур: Кто выскочит?
Бедевер: Эм, Ланселот, Галахад и я. Кхем, выскочим из кролика и… э… и э…
Артур: Э-э…
Бедевер: Ой… Хм, слушайте, если мы построим гигантского деревянного барсука…
(Пиу. Через замковые стены перелетает троянский кролик)
Все: Убегаем! Убегаем! Убегаем! Убегаем!
(Бдыщ)
Стражники: О, хо-хо-хо.

Скетч «Пилоты» (пер. Шаши Мартыновой)

(Самолет. Кабина пилотов. Капитан и Первый помощник праздно насвистывают. Очевидно, им очень скучно)
Капитан (Джон Клиз): Высоко сижу, далеко гляжу, вижу вещь на букву… «Н».
Первый помощник (Грэм Чэпмен): Небо.
К.: Ага.
П.п.: Высоко сижу, далеко гляжу, вижу вещь на букву… «О».
К.: Облако.
П.п.: Ага. Господи, как же скучно.
К.: Мне надоела эта игра. Давай в другую. Я придумал, в какую!
П.п.: В какую?
(Капитан включает микрофон)
К. (по громкой связи с салоном): «Добрый день, говорит капитан. Никаких причин для беспокойства». Вот они задумаются-то!
(П.п. тянется к микрофону)
К.: Не-не-не-не. Рано, рано. Пусть до них дойдет. Они такие: «Это еще что за «никаких причин для беспокойства»? У нас, что ли, крылья горят? (по громкой связи): «Крылья у нас не горят». Теперь они такие: «Что это он вдруг?» А мы им…
(Входит стюард)
П.п.: О! Как они там?
Стюард (Майкл Пэйлин, поглядывает в салон): Перестали есть. Вроде забеспокоились.
К.: Вот и хорошо.
С.: Ты смотри, один пошел в туалет.
К.: Уже закрылся?
С.: Вот сейчас закрывается… ЕСТЬ!
К.: Так. Раз… Два… Три…
П.п. (по громкой связи): «Вернитесь на свои места и пристегните ремни, пожалуйста.»
С.: Ага… Выходит, несется вприпрыжку между креслами. Пойду-ка, пройдусь эдак озабоченно. (Покидает кабину)
П.п.: Тэкс. Правила безопасности.
К. (кивая): Ага, правила безопасности.
П.п. (по громкой связи): «Внимание. Напоминаем, напоминаем вам о правилах безопасности. В аварийной ситуации жизненно важно…»
(Капитан изображает голосом статические шумовые помехи)
П.п.: «…когда прозвучит предупредительный звонок.»
К.: «Дззззз».
(Оба смеются)
К.: Во, это их пуганет.
С. (входит в кабину): Отлично!!! Отлично!!! (уходит)
К.: Э, я придумал!!! «Спасательный жилет находится под сидением вашего кресла».
П.п.: Не-не, они на багажных полках.
К.: Тс-с-с, пусть покопаются чуток. «Приносим извинения, спасательный жилет размещен на полках над вашей головой. Но не расстегивайте привязные ремни».
П.п.: Ххха!
С. (появляется снова): Отлично, отлично, сейчас было замечательно!
П.п.: Тэкс. Теперь – профжаргон.
С.: О! Ага.
П.п.: Скрансон над вашей головой готов сфланцеваться. Пожалуйста, расстегните привязные ремни и нажмите на аварийную фотоскампу на задней стороне сзади стоящего кресла».
С. (выглядывает в салон): Дивно, вертятся, перелезают через кресла.
П.п.: «Пожалуйста, найдите аварийный сприлл в туалете в хвостовой части самолета и отстегните его».
К.: «Но не расстегивайте привязных ремней»
С.: Расселись обратно по креслам.
П.п.: «Аварийный сприлл НЕОБХОДИМО отстегнуть».
К.: «Оставайтесь на своих местах».
П.п.: «Без паники»
К.: «Сейчас подадут чай».
П.п.: «Надуйте спасательный жилет».
К.: «И потушите сигареты».
П.п.: «Пожалуйста, уберите багаж с полок над вашей головой и разместите его на противоположной стороне нашего самолета».
К.: «За исключением ручной клади».
П.п.: «…на которую вам надлежит сесть».
(Заходятся от хохота)
К.: Погляди, как они там.
С.: (выглядывает): Погодите, погодите!
К.: Что?
П.п.: Что?
С.: Они все выпрыгнули!
(Все хохочут, тыкая пальцами вниз и выглядывая в окно. Чуть погодя смех затихает. Длинная пауза)
К.: Знаете что: я не слишком удивлюсь, если нам это сойдет с рук.
(Снова заливаются смехом. Конец скетча)

Глянь на жизнь с озорной стороны, «Житие Брайана», финал (пер. Шаши Мартыновой)

Выше нос, Брайан. Ты же знаешь, как говорится.
Есть в жизни шлак и гиль
Хоть сдавай себя в утиль
Злобно чертыхаясь и плюясь
Коль на завтрак – хрящ постылый
Свистни, что сидишь унылый!
И все на свете станет веселей…
И…
(музыка растворяется в песне)
…Глянь на жизнь с озорной стороны
(насвистывает)
Глянь на жизнь с озорной стороны
Коль жизнь рисует фиги
Ищи здесь соль интриги!
Интрига – петь, плясать и хохотать.
Если по уши в дерьме
Будь в своем уме
Вдох поглубже - и давай свистать!
И…
Глянь на все с озорной стороны…
(насвистывает)
Ну же!
(остальные присоединяются)
Глянь на жизнь с озорной стороны…
(насвистывают)
Жизнь – бред, а не урок,
А смерть – последний слог
Но на поклоны выйди все равно
Забудь про все грехи –
брось в народ свое «хихи»
И радуйся, что больше не дано!
И…
Глянь на смерть с озорной стороны!
Прежде чем отойдешь в мир тишины.
Жизнь – сухой кизяк
Верти его хоть как
Жил смешно и помер – пошутил.
Вертеп устроен тут
Пусть хоть со смеху помрут
Помни, вслед тебе гогочут что есть сил.
Глянь на жизнь с озорной стороны
(насвистывают)
Глянь на жизнь с озорной стороны
(насвистывают)
Ну же, ребята, веселее!
Глянь на жизнь с озорной стороны
Глянь на жизнь с озорной стороны
На море и похуже бывает
Глянь на жизнь с озорной стороны
Ну правда, что тебе терять?
Сам посуди: пришел из ничего,
Возвращаешься в ничто.
Что теряешь? Ничего!
Глянь на жизнь с озорной стороны

Клиника споров (пер. Шаши Мартыновой)

(В контору входит человек.)
Человек (Майкл Пэйлин): Кхем. Мне один спор, пожалуйста.
Секретарша: Разумеется, сэр. Вы уже у нас бывали?
Ч.: Нет, я впервые.
С.: Понятно. Желаете весь спор сразу или возьмете курс?
Ч.: А сколько это будет стоить?
С.: Один фунт за пятиминутный спор, но зато всего восемь фунтов за курс из десяти сессий.
Ч.: Ну, думаю, лучше начать с одного и посмотреть, как пойдет, хорошо?
С.: Хорошо. Посмотрим, кто сейчас не занят.
(Пауза)
С.: Мистер ДеПыхи свободен, но несколько склонен к соглашательству. О! Попробуйте мистера Покладиста, двенадцатый кабинет.
Ч.: Спасибо (выходит в коридор. Открывает дверь)
Раздраженный человек: ЧО НАДА?
Ч.: Эм-м, меня отправили…
Р.Ч.: ДА НЕ ВПАРИВАЙ МНЕ ЭТО, СОПЛЕЖУЙСКАЯ КУЧКА ПОПУГАЙСКИХ КАКАШЕК!
Ч.: Что?
Р.Ч.: ЗАВАЛИ СВОЕ ГНИЛОЕ ХЛЕБАЛО, ДУБИНА! ОТ ТАКИХ, КАК ТЫ, БЛЕВАТЬ КИДАЕТ! БЕЗМОЗГЛЫЙ СОПЛИВЫЙ СМЕРДЯЧИЙ ИЗВРАЩЕНЕЦ!
Ч.: Ну да, но я сюда пришел спорить!
Р.Ч.: Ой! Ох! Простите! Это кабинет оскорблений!
Ч.: А! Понял.
Р.Ч.: Вот-вот. Вам нужен кабинет 12А, это соседняя дверь.
Ч.: Ой, простите.
Р.Ч.: Да что вы, что вы.
Р.Ч. (себе под нос): Тупая козлина.
(Человек заходит в кабинет 12А. Другой человек сидит за канцелярским столом)
Ч.: Это кабинет споров?
Д.Ч. (Джон Клиз): Я вам уже сказал.
Ч.: Нет, не говорили!
Д.Ч.: Говорил.
Ч.: Когда?
Д.Ч.: Да только что.
Ч.: А вот и нет!
Д.Ч.: А вот и да!
Ч.: А вот и нет!
Д.Ч.: А вот и да!
Ч.: А вот и нет!
Д.Ч.: Да говорю же, да!
Ч.: Да нет же!
Д.Ч.: Ох, простите, это пятиминутный спор или получасовой?
Ч.: А! (достает кошелек и платит). Пятиминутный.
Д.Ч.: Пятиминутный. Спасибо.
Д.Ч.: Но все равно - я говорил.
Ч.: Совершенно точно нет.
Д.Ч.: Давайте-ка проясним одну вещь: я совершено точно говорил!
Ч.: О, да нет же!
Д.Ч.: О, а вот и да!
Ч.: О, а вот и нет!
Д.Ч.: О, а вот и да!
Ч.: О, а вот и нет!
Д.Ч.: О, а вот и да!
Ч.: О, а вот и нет!
Д.Ч.: О, а вот и да!
Ч.: О, а вот и нет!
Д.Ч.: О, а вот и да!
Ч.: О, а вот и нет!
Д.Ч.: О, а вот и да!
Ч.: А вот и НЕТ!
Д.Ч.: О, а вот и да!
Ч.: А вот и НЕТ!
Д.Ч.: О, а вот и да!
Ч.: А вот и НЕТ!
Д.Ч.: О, а вот и да!
Ч.: Так, это вообще не спор!
(пауза)
Д.Ч.: А вот и да!
Ч.: А вот и нет!
(пауза)
Ч.: Это просто отрицание!
Д.Ч.: А вот и нет!
Ч.: ДА!
Д.Ч.: НЕТ!
Ч.: Вы мне просто перечите!
Д.Ч.: Я – нет!
Ч.: ДА!
Д.Ч.: Нет-нет-нет!
Ч.: Да вот только что!
Д.Ч.: Нонсенс!
Ч. (в отчаянии): Эх, все без толку!
(пауза)
Д.Ч.: А вот и нет!
Ч.: А вот и да!
(пауза)
Ч.: Я пришел качественно поспорить!
Д.Ч.: Нет, вы пришли просто поспорить!
Ч.: Спор не сводится к противоречию.
Д.Ч.: Но он может быть им!
Ч.: Нет, не может!
Ч.: Спор – это связанная по смыслу череда утверждений, цель которых – сформировать суждение.
Д.Ч.: А вот и нет!
Ч.: А вот и да! Это не просто противоречие.
Д.Ч.: Смотрите: если я с вами спорю, я должен занять противоположную позицию.
Ч.: Так и есть. Но не просто твердя «а вот и нет».
Д.Ч.: А вот и да!
Ч.: А вот и нет!
Д.Ч.: А вот и да!
Ч.: А вот и нет!
Д.Ч.: А вот и да!
Ч.: А вот и НЕТ! Спор – интеллектуальный процесс. Противоречие же – автоматическое возражение всему, что говорит собеседник.
Д.Ч.: НЕТ же!
Ч.: Да!
Д.Ч.: Вовсе нет!
Ч.: Да!
(Спорщик щелкает по колокольчику на столе и умолкает)
Д.Ч.: Спасибо, это все.
Ч. (ошарашенно): Что?
Д.Ч.: Это все. Всего наилучшего.
Ч.: Но я едва успел увлечься!
Д.Ч.: Извините, ваши пять минут истекли.
Ч.: Ничего подобного, пяти минут не прошло!
Д.Ч.: Боюсь, что прошло.
Ч. (наседая): Не прошло…
Д.Ч.: Извините, но далее спорить не дозволено.
Ч.: ЧТО??
Д.Ч.: Если вы хотите продолжить спор, вам придется оплатить следующие пять минут.
Ч.: Но пять минут не истекли! Ну же! Это же… Это смешно!
Д.Ч.: Я вам сказал… Я сказал вам, что мне не дозволяется спорить, пока вы не ЗАПЛАТИТЕ!
Ч.: Ох, ладно-ладно (достает кошелек и платит еще раз). Вот.
Д.Ч.: Спасибо.
Ч. (прокашливаясь): Итак…
Д.Ч.: Что «итак»?
Ч.: Пяти минут не прошло.
Д.Ч.: Я вам сказал, что не могу спорить, покуда вы не заплатите.
Ч.: Я только что заплатил!
Д.Ч.: А вот и нет!
Ч.: А ВОТ И ДА!!!
Д.Ч.: А вот и нет!
Ч.: А ВОТ И ДА!!!
Д.Ч.: А вот и нет!
Ч.: А ВОТ И ДА!!!
Д.Ч.: А вот и нет!
Ч.: Я не желаю об этом спорить!
Д.Ч.: Ну, вы уж простите, но вы не заплатили!
Ч.: Аг-га! Ну-с, если я не заплатил, чего же вы тогда спорите??? АГ-ГАААА! Моя взяла!
Д.Ч.: А вот и нет!
Ч.: Еще как! Вы спорите, значит, я заплатил.
Д.Ч.: Не обязательно. Я могу спорить на досуге.
Ч.: С меня хватит!
Д.Ч.: Нет, не хватит.
Ч.: Ой, да заткнитесь!
(Человек покидает кабинет)

Покупка кровати (пер. Шаши Мартыновой)

Муж (Терри Джоунз): Добрый день, мы с женой хотели бы приобрести кровать.
Мистер Лэмберт (Грэм Чэпмен): Разумеется, сэр, я приглашу кого-нибудь вам помочь.
Жена (Кэрол Кливленд): Спасибо.
Л.: Мистер Доверити!
Мистер Доверити (Эрик Айдл): Чем могу помочь, сэр?
Муж: Нам бы кровать, двуспальную, и я хотел бы узнать, есть ли у вас что-нибудь в пределах пятидесяти фунтов.
Д.: Нет, боюсь, нету, сэр. Самая дешевая у нас – восемьсот фунтов.
Муж и жена: Восемьсот фунтов?
Л.: Простите, сэр, я вас оставлю, но должен был сразу предупредить, что мистер Доверити склонен преувеличивать. Каждую цифру он завышает в десять раз.
М.: Понятно.
Л.: Во всем остальном он совершенно нормален.
М.: Ясно. Хм… самая дешевая кровать у вас таким образом стоит восемьдесят фунтов?
Д.: Восемьсот фунтов, да, сэр.
М.: Понятно. А какова ее ширина?
Д.: Шестьдесят футов.
М.: Ага…
Ж. (шепотом): Шестьдесят футов?
М. (шепотом): Шесть футов в ширину на самом деле.
Ж. (шепотом): О.
М.: …а длина?
Д.: Длина… хм… минутку. Мистер Лэмберт, сколько в длину «ДеваБрава-Комфорт»?
Ламберт: Эмм. Два фута.
М.: Два фута длиной?
Д.: Да, но не будем забывать, конечно, что все цифры, которые называет мистер Лэмберт, надо умножать на три. Ничего он с этим поделать не может, поймите правильно. Во всем остальном он совершенно нормален.
М.: Понятно. Простите.
Д.: Но когда он говорит, что кровать в длину два фута, это означает, что она – шестьдесят футов длиной, понятно?
М.: Да, понятно.
Д.: Это без матраса, конечно.
М.: А сколько с ним?
Д.: Кхм, это вам сможет сказать мистер Лэмберт. Лэмберт! Сделай одолжение, покажи этим двадцати милым людям собачьи будки.
М.: Собачьи будки? Нет-нет, матрасы!
Д.: Простите, но при мистере Лэмберте вместо слова «матрас» надо говорить «собачья будка», потому что если вы скажете «матрас», он наденет на голову ведро. Надо было мне сразу предупредить. Во всем остальном он совершенно нормален.
М.: Ой. А. Понятно. Кхм, простите, не покажете ли вы нам собачьи будки?
Л.: Собачьи будки?
М.: Да, мы бы хотели взглянуть на будки для собак.
Л.: Ах, ну да, это на втором этаже, в отделе домашних питомцев.
М.: Нет-нет-нет, мы бы хотели посмотреть СОБАЧЬИ БУДКИ.
Л. (раздраженно): Да, на втором этаже.
М.: Нет, нам не нужны собачьи будки, просто мистер Доверити сказал, что…
Л.: О господи, и что же он вам сказал?
М.: Ну, он сказал, что нужно говорить «собачьи будки» вместо «матрасов».
(Лэмберт надевает ведро на голову)
М.: О господи. Эй? Эй? Эй?
Д. (возвращается): Вы что, сказали «матрасы»?
М.: Ну да, хм…
Л. (из-под ведра, глухо): Я не выйду!
Д.: Я же попросил вас не говорить «матрасы», разве нет?
М.: Но дело-то в том, что… кхм…
Л. (глухо): Не выйду!
М.: Ой.
Д.: Ну вот теперь его нужно сунуть в аквариум и петь.
М.: Ой.
Д. (поет): И стопы те, в глуби веков…
Другой продавец (Джон Клиз, входит, слышит пение): О господи, кто-то сказал «матрасы» при мистере Лэмберте?
М.: Да, я.
(Продавец бросает на мужа ядовитый взгляд)
Д. (продолжая петь): … по зеленям английских гор…
Д.П. (присоединяется): … и агнцем божьим он предстал…
(Л. стаскивает с головы ведро; Д. и А. немедленно прекращают петь; А. уходит)
Д.: Теперь все должно быть в порядке, но вы не… ну поняли… не!
М.: Да-да. (к Л.) Простите, не могли бы вы показать нам собачьи будки?
Л. (раздраженно): Да, отдел домашних питомцев, второй этаж.
М.: Нет-нет-нет. Вон те будки. Понимаете?
Л.: Матрасы?
М. (с облегчением): Да.
Л.: Но если уж вы хотите матрас, то почему не сказать «матрас»?
М. (нервно): Хе-хе, в смысле…
Л.: В смысле так только все запутывается, когда мне говорят «собачья будка», а хотят при этом матрас. Отчего не сказать попросту «матрас»?
М.: Но вы в прошлый раз ведро на голову нацепили, когда я сказал «матрас».
(Л. Надевает на голову ведро)
Д. (вбегает): О господи! (поет) И стопы те…
П. (мужу): Мы же просили! (далее дуэтом)… в глуби веков по зеленям английских гор…
(пение продолжается фоном к следующему диалогу)
Еще один продавец (Майкл Пэйлин, вбегает): Что, кто-то сказал «матрас» при мистере Лэмберте?
(Клиз рассерженно тыкает пальцем в мужа и жену).
Д.: ДВАЖДЫ!
Е.О.П. (крича на весь магазин): Эй, народ! Тут кое-кто сказал «матрас» при мистере Лэмберте – ДВАЖДЫ! (присоединяется к пению).
(Накатывают звуки органа, пение продолжается)
Д.: Не помогает, надо еще!
(На заднем плане включается Мормонский храмовый хор. Слышен плеск воды; наконец Лэмберт снимает ведро, пение прекращается)
Л.: Прошу прощения, чем могу служить?
Ж. (оживленно): Нам нужен матрас!
(Лэмберт надевает ведро на голову. Д., муж и оба продавца прожигают жену осуждающими взглядами)
Ж.: Но это моя единственная реплика!

Дохлый попугай (пер. Шаши Мартыновой)

Действующие лица:
Мистер Пралине – Джон Клиз
Хозяин лавки – Майкл Пэйлин
Покупатель заходит в зоомагазин
М. П.: Здрасьте, я хочу обратиться с жалобой
(Хозяин не реагирует)
М.П.: Здрасьте, мисс!
Х.: В каком смысле — «мисс»?
М.П.: Простите, у меня насморк. Я хочу обратиться с жалобой!
Х.: Мы закрываемся на обед.
М.П.: Да бросьте, дружище. Я хочу пожаловаться на попугая, которого приобрел менее получаса назад в этом самом бутике.
Х.: Ах да, эмм, норвежского голубого… И что же… Что же с ним не так?
М. П.: Я вам сообщу, что с ним не так, друг мой. Он мертв — вот что с ним не так!
Х.: Нет-нет, он… прикорнул.
М.П.: Смотрите-ка, дружок, я в силах распознать дохлого попугая у себя перед носом, и аккурат на такого я сейчас и гляжу.
Х.: Нет-нет, он не дохлый, он прикорнул! Замечательная птица этот норвежский голубой, верно, а? Шикарное оперение!
М.П.: Об оперении в данном случае речь не идет. Он мертв, как додо.
Х.: Не-не-не-не! Нет, нет! Он прикорнул!
М.П.: Ладушки, если он спит, я его разбужу! (Орет в клетку) Эй, мистер Попка Полли! У меня тут для тебя отличная каракатица, если ты…
(Х. встряхивает клетку)
Х.: Видали! Он встрепенулся!
М.П.: Нет, не встрепенулся, это вы тряхнули клетку!
Х.: Вовсе нет!
М.П.: Еще как!
Х.: Я вообще, сроду не…
М.П. (вопя и колотя по клетке): ЭЙ, ПОЛЛИ! Проверка связи! Проверка связи! Проверка связи! Девять утра, будильник звонит!
(Вытаскивает попугая из клетки и лупит им по кассовой стойке. Подбрасывает и наблюдает, как тушка пикирует на пол.)
М.П.: Вот. Это я и называю дохлым попугаем.
Х.: Нет-нет… Нет, он контужен!
М.П.: Контужен?!
Х.: А то! Вы его контузили в момент пробуждения! Норвежские голубые вообще очень склонны к контузии.
М.П.: Кхем… послушайте-ка… послушайте-ка, лапа моя, с меня довольно. Этот попугай однозначно скончался, и когда я его приобрел менее получаса назад, вы убеждали меня, что полная неподвижность связана с усталостью птицы от предшествующих этому продолжительных трелей.
Х.: Ну, он… он… может, он тоскует по фьордам.
М.П.: ТОСКУЕТ по ФЬОРДАМ?! Вот это номер! Слушайте, почему он плюхнулся навзничь в ту минуту, когда я принес его в дом?
Х.: Норвежский голубой предпочитает лежать на спине! Замечательная птица, верно, почтеннейший? Шикарное оперение!
М.П.: Послушайте, я взял на себя смелость обследовать этого попугая, вернувшись домой, и выяснил, что на своей жердочке он держался по единственной причине: он к ней был приколочен!
(пауза)
Х.: Хе, естественно, он был приколочен! Если бы я не прибил птицу гвоздями, она билась бы о прутья, раздвинула бы их клювом и пшик! – фьюить!
М.П.: «Пшик»?! Дорогуша, эта птица не смогла бы пшикнуть, даже если пропустить через нее миллион вольт! Она, черт побери, усопла!
Х.: Нет-нет, она тоскует!
М.П.: Она не тоскует! Она упокоилась! Отошла в лучший мир! Прекратила бытовать! Просрочена и отправилась к создателю! Окочурилась! Ушла из жизни! Покоится с миром! Если бы вы не пригвоздили ее, она бы уже топтала райский луг! Ее метаболические процессы отошли в небытие! Она йок! Сыграла в ящик, двинула кони, поставила лыжи в угол, склеила ласты! ЭТО ЭКС-ПОПУГАЙ!
(пауза)
Х.: Ну, тогда, видимо, я ее вам заменю. (Бросает быстрый взгляд под стойку). Простите, почтенный, я тут сгонял в подсобку и, похоже, у нас кончились попугаи.
М.П.: Понятно. Понятно. Я в целом ухватил.
Х.: Зато есть слизень.
(пауза)
М.П.: Говорящий?
Х.: Нннну, не особо.
М.П.: ТОГДА ЭТО ХРЕНОВАЯ ЗАМЕНА, А?
Х.: Д-думаю, да (устыжается, мнется).
М.П.: Тэкс.
(пауза)
Х.: Может, пойдем ко мне?
М.П. (оглядевшись): Да, вполне, конечно.

Деннис Мур (пер. Шаши Мартыновой)

Титры: Англия, 1747
(Приближается экипаж, топочут лошади.)
Мур (Джон Клиз): Стоять, руки вверх! Бросай оружие!
(Дилижанс останавливается. Кучеры поднимают руки, но форейтор тянется к ружью. Мур пристреливает его.)
Мур: Я вас предупредил. Любое движение – на ваш страх и риск, потому как у меня тут два пистолета. Понятное дело, один уже не заряжен, но второй-то – еще как, стало быть, одного из вас, если что, я наверняка уложу, ну то есть почти наверняка. Уж точно не стоит рисковать, поскольку я очень хороший стрелок. Упражняюсь каждый день, ну, вернее, не прямо каждый, но большую часть недели – да. Где-то раза четыре-пять в неделю, не меньше четырех-пяти, иногда по выходным только… в прошлые выходные как-то времени не было, поэтому в среднем вышло пореже. Я бы сказал, что четыре раза в неделю точно… как минимум. В смысле, думается мне, я могу попасть вон в то дерево, там… в то, которое за бугром, не за большим, а за маленьким, слева. Видите три дерева, так вот в третье слева и чуть подальше – вон в то – я, похоже, могу попасть четырьмя выстрелами из пяти… в погожий день. Скажем, при таком ветре… ну… ну семь раз из десяти.
Почтенный господин (Терри Джоунз): В какое дерево из вон тех?
Мур: Вы про которое?
П.Г.: Да тот большой бук, у которого вон ветка голая торчит вверху слева.
Мур: Не-не, не в то.
Девушка (Кэрол Кливленд): Не-не, он вон то имел в виду. Видите, которое вот это?
П.Г.: Да.
Д.: Так вот, теперь отсчитайте два направо.
Кучер: Рядом с кустиком.
Д.: Ну вот это как раз за тем, которое надо.
П.Г.: А! Вяз.
М.: Нет, это не вяз. У вяза такие здоровенные пучки листьев, вот такие вот. Это либо бук, либо… э-э… граб.
Священник (Эрик Айдл): Граб?
М: Ой, нет, не граб. Как называется это дерево? У него листья еще с такими ровными прожилками, и прожилки идут прямо до самых…
Д.: Зубчатых?
М.: …зубчатых краешков.
Священник: Ива!
М.: Вот. Точно.
Священник: Это вообще не ива.
М.: Ну и ладно, в конце концов. Главное, что я могу попасть в него семь раз из десяти.
Священник: Никакая это не ива.
М.: Заткнитесь! Это разбой, а не урок ботаники. Так! Теперь, други почтенные, без лишних движений, пожалуйста. Отдавайте-ка все люпины, какие на вас есть.
П.Г.: Люпины?
М.: Да, люпины. Давайте, давайте.
С.: В каком смысле «люпины»?
М.: Не надо мне зубы заговаривать.
С.: Да я не заговариваю. Вы что же, имеете в виду цветочки люпины?
М.: Да, именно.
П.Г.: Так у нас нету никаких люпинов.
Д.: Честно-честно.
М.: Слушайте-ка, милые други. Мне известно, что это Люпиновый скорый.
П.Г.: Да вы, похоже, умишком тронулись.
М.: Вылезайте из экипажа. Резвее, выбирайтесь!
(Все выходят из дилижанса. Мур забирается внутрь и вытаскивает букет люпинов.)
М.: Я так и знал. Не так-то вы и умны, мой милый друг. Ходу, Конкорд! (Ускакивает прочь.)
П.Г.: Вот тебе и люпины.
(Монтаж: Мур скачет по залитым солнцем лугам, далее – по лесам; останавливается у домика дровосека, в дверях его приветствуют очень бедно одетые крестьянин с женой. Он бросает им в руки люпины, те принимают подношение без всякого энтузиазма. Играет песня.)
Хор:
Деннис Мур, Деннис Мур
Брат ему не чёрт
Деннис Мур, Деннис Мур
И его конь Конькорд
Богач, все отдай тем, кто беден и смур,
Мистер Мур, мистер Мур, мистер Мур
Мур: Вот вам. Я еще вернусь.
(Смена кадра: бальная зала XVIII века. Пары танцуют. Хлыщ разговаривает с двумя дамами в обычной напыщенной манере. Компания бессмысленно смеется.)
Грэнтли: А! А вот и наш лорд Бакингэмский. Милости просим, ваша светлость.
Бакингэм: Благодарю, Грэнтли.
Грэнтли: Дамы, позвольте представить вам человека, который предсказал, что немецкий монарх вскорости втянет эту страну в континентальные распри.
Первая дама: О, как же это, милорд?
Бакингэм: Мадам, вам же памятно, что перед своим вступлением на престол наш царственный Георг оказался вовлечен в ту затяжную Северную войну, из-за своих притязаний на Бремен и Верден. Эти владения дали бы нам бесценный выход к морю, у Ганновера. Вестфальский же мир передал эти территории Швеции.
Грэнтли: В 1648-м.
Бакингэм: Именно.
Грэнтли: А тем временем Фредерик Вильгельм Датский, воспользовавшись отсутствием Карла XII, захватил их. В 1712-м.
Вторая дама: Ах да!
Первая дама: Теперь все встало на свои места. Еще вина?
Грэнтли: О, спасибо.
Бакингэм: Однакоже, перед своим восхождением на трон, Георг вступил в альянс с Фредериком Вильгельмом Прусским, из соображений союзничества.
Грэнтли: В то время как Фредерик Вильгельм был женат на единственной дочери Георга.
Первая дама: Помню их свадьбу.
Бакингэм: Но преимущественно от беспокойства за объединенные действия против Карла XII…
(По веревке через окно а залу с грохотом вваливается Мур. Все в ужасе вскрикивают. Мур зрелищно приземляется.)
Мур: Стоять! Руки вверх!
Все: Деннис Мур!
Мур: Он самый. А теперь, господа мои и дамы… ваши люпины, будьте любезны.
(Всеобщее изумление и оцепенение.)
Бакингэм: Наши что?
Мур: Ох да полно вам, не надо со мной играться в игры, лорд Бакингэм.
Бакингэм: Что сие может значить?
Мур (приставляет к его голове пистолет): Жизнь или люпины, милорд.
(Бакингэм и все остальные сгрудились и достают припрятанные в потайных местах люпины. Протягивают их Муру.)
Мур: Букетом, букетом. (Все соединяют цветы в единый букет.) Благодарствуйте, друзья мои, и хорошего вам вечера.
(Хватается за веревку, поднимается в воздух и вылетает из окна. Слышен глухой шмяк, ржание и удаляющийся галоп. Гости бросаются к окну, наблюдают отъезд Мура.)
Грэнтли: Он ищет там… он ищет тут… Везде люпины ищет, плут. Опаснейший мерзавец! Отнял у нас все люпины.
Первая дама (достает один из-за подвязки): Не все.
(Все вздыхают с облегчением.)
Бакингэм: О, вы его обвели вокруг пальца!
Один из гостей: Один мы сберегли! (Все шумно радуются.)
(Смена кадра: Мур скачет по лесам, опушкам и деревенькам. Звучит песня.)
Деннис Мур, Деннис Мур
Мчится в час ночной
Люпины все в родном краю
Он соберет во длань свою
Раздаст без счета всем, кто голоден и хмур
Мистер Мур, мистер Мур, мистер Мур
(Ближе к концу песни он прибывает к тому же домику, слезает с лошади, бежит к дверям. Замирает. Из домика слышны негромкие стоны. Смена кадра: домик изнутри. В нищей комнате, освещенной единственной свечкой, на лавке помирает крестьянка. Все завалено люпинами: люпины в очаге, люпины на скамье, куча люпинов подложена больной под голову. Крестьянка стонет, ее муж, преклонив колени, предлагает ей люпин. Входит Мур.)
Крестьянин (Майкл Пэйлин, одет в люпиновый шушун): Поешь хоть немного, родная. Это даст тебе сил.
(Мур с почтением приближается к одру; крестьянин оборачивается.)
Крестьянин: О, мистер Мур, мистер Мур! Она отходит.
Мур: Не тревожься, я… я тут привез кое-что.
Крестьянин: Лекарство?
Мур: Нет.
Крестьянин: Еду?
Мур: Нет.
Крестьянин: Может, одеял… одежды… дров для очага?
Мур: Нет. Люпинов!
Крестьянин (взрывается): Да господи!
Мур (оторопело): Я думал, они вам нравятся.
Крестьянин: Да они меня одним своим видом заедрили вусмерть!
Крестьянка (Терри Джоунз): И меня!
Крестьянин: Она, едрить, умирает, а ты таскаешь нам одни люпины! Мы, приятель, последние четыре недели ничего не жрамши, окромя люпиновой похлебки, люпинов жареных, люпинов пареных, люпинов тушеных под люпиновым соусом, люпинов в корзинке с люпинами припущенными, люпиновой запеканки, мы кормим кота люпинами, мы топим люпинами, мы, едрить, их даже носим!
Мур: Очень стильно смотрится.
Крестьянин: Да заткнись ты! Нас тошнит от их вони. (Слышно мяуканье и глухой шлеп.) Гляди! Кошка подавилась люпином до смерти. (Видим кошку, у нее изо рта торчит люпин). Я рад буду, если до самой кончины своей не увижу ни единого люпина! Стырил бы нам что-нибудь полезное, а?
Мур: Вроде чего?
Крестьянин: Вроде золота, или серебра, или одежды, или драгоценностей, или…
Мур: Погоди, я бумажку достану.
(Смена кадра: Мур уезжает верхом от домика, слышно песню.)
Хор:
Деннис Мур, Деннис Мур
Трам-пам-пам туда
Деннис Мур, Деннис Мур
Трам-пам-пам беда
Отдай трам-пам-пам
И трам-пам-пам пум-пум
Деннис пум, Деннис трам, трам-пам-пам
(Смена кадра: бальная зала, те же люди обсуждают британскую историю.)
Бакингэм: И это, вкупе с присутствием в Мекленбурге Петра и его пруссаков и Карла и его шведов в Померании, вынудили Георга и Стэнхоупа наконец договориться с Францией.
Грэнтли: А тем временем в брешь кинулись…
(Мур врывается тем же манером, что и ранее.)
Грэнтли: Ох, снова – только не это.
Бакингэм: Ну что еще?
Мур: Стоять, руки вверх опять! Деньги, драгоценности… погодите-ка… (достает список) одежду, табак, украшения, посуду, кошечек…
Бакингэм (первой даме): Ничего не говорите про люпины…
Мур: …часы, кружева, плевательницы…
(Смена кадра: как и ранее Мур несется верхом по полям и лесам, но на этот раз волочет за собой огромный, метров десять в длину, мешок с надписью «Добыча» весьма староанглийскими буквами. При движении слышен приглушенный грохот и лязг, смутно сообщающий нам о содержимом мешка. Звучит песня.)
Хор:
Деннис Мур, Деннис Мур
По лесу верхом
Деннис Мур, Деннис Мур
Он с вещей мешком
Бедным раздал, богатых разул
Деннис Мур, Деннис Мур, Деннис Мур.
(Мур прибывает к домику. Ему навстречу выбегают крестьяне. Все вместе открывают мешок, крестьяне бурно радуются.)
Мур: Вот вам.
(Смена кадра: Деннис Мур прибывает с новым мешком добра. Крестьяне приветствуют его, теперь они богато одеты, домик тоже подновлен.)
Мур: Вот вам, мистер Дженкинс.
(Мур оставляет мешок и разворачивает лошадь). Вот вам еще… я вернусь. (Вновь уезжает, исполненный решимости.)
(Смена кадра: Та же бальная зала, но с оголенными стенами, а гости раздеты до исподнего. Сидят за столом, грызут хлебные корки, макают их в жидкий супчик. В главной супнице плавает люпин.)
Бакингэм: Тем временем Фредерик Вильгельм вовсю занялся обороной против трех величайших держав, а Силезская провинция…
Грэнтли: …которую он захватил в войне за австрийское господство, нарушив собственное слово…
Первая дама: Да, помню-помню.
Один из гостей: …теперь зависело от субсидий Петра.
(Мур врывается через окно. Всеобщий вялый стон.)
Мур: Господа мои и дамы, все встаньте-ка, будьте любезны (на него не обращают внимания, и он переходит на командный тон). Я вынужден потребовать от вас полного подчинения, иначе я вынужден буду пристрелить вас аккурат промежду глаз (все поспешно встают). Ну, не прямо между глаз, такой точности не требуется, достаточно попасть примерно в эту зону, так тоже годится, нет нужды искать срединную точку на отрезке между вашими зрачками, или чего-то подобного. Если брать с моей точки зрения, вполне удовлетворительно будет…
Первая дама: Чего вы хотите? Зачем вы здесь?
Мур: Зачем мы все здесь? Ну, если разобраться, это же все бессмысленно, верно? То есть, чего любой из нас хочет…
Грэнтли: Нет-нет, чего вы сейчас хотите?
Мур: А, понятно — да как и все, место под солнцем, путную девушку…
Бакингэм: Не-не-не! Чего вы хотите от нас?
Мур: О, простите. Золото, серебро, драгоценности.
Грэнтли: Вы их уже забрали.
Первая дама: Вот все, что у нас осталось.
Мур: Мило. Забираю. Давайте. (Собирает ложки)
Бакингэм: И люпин этот чертов заберите, раз так.
Мур: Спасибо большущее, но ту стадию я уже прошел (хватается за веревку и вылетает вон)
(Короткий монтаж: Мур скачет, звучит песня)
Хор:
Деннис Мур, Деннис Мур
Ну и тэ дэ и тэ пэ…
(Спрыгивает с лошади, бросается к дверям дома, распахивает дверь, входит. Домик завален всеми мыслимыми предметами роскоши и сокровищами)
Крестьянин: Ну и что ты сегодня приволок?
Мур: Я изловчился добыть для вас эти симпатичные серебряные ложки, мистер Дженкинс.
Крестьянин (грубо выхватывает ложки): Ты как смеешь нам, беднякам, предлагать этот мусор?
Крестьянка: Едрицкое серебро. Не буду я держать такое в доме (выбрасывает ложки). А подсвечники те, что ты притащил на прошлой неделе, — всего 16 карат.
Крестьянин: Вот да. И чего ты не спроворишь нам что-нибудь годное, вроде венецианского серебра.
Крестьянка: Или Веласкеса, для нужника.
Мур: А, хорошо (целеустремленно уезжает)
(Обычный монтаж: Мур верхом, звучит песня)
Хор:
Деннис Мур, Деннис Мур
Скачет по земле
Деннис Мур, Деннис Мур
Он одинок в седле
Разул бедняков, богатых одарил
Вот дебил!
(Мур вдруг останавливается и смотрит в камеру)
Мур: Что вы спели?
Хористы (говорят): Мы спели… Разул бедняков, богатых одарил.
Мур: Погодите-ка… черт, это вот перераспределение благ — хитрее, чем я думал.

Обременительный викарий (пер. Шаши Мартыновой)

Столик перед рестораном. За ним блаженно отдыхает юная чета.
Она: Как здесь хорошо, милый, правда?
Он: Прелестно, словно опять в Париже.
Входит викарий, одетый как принято, но в лысом парике с торчащими дыбом волосами у висков. При нем – чемоданчик.
Викарий: Простите, можно мне к вам присоединиться?
Он: Кхм, да… да… да, разумеется.
Викарий: Вы правда не возражаете?
Он: Нет-нет, никоим образом.
Викарий: Вы уверены, что я вас не обременю?
Он: Да-да.
Викарий: Вы абсолютно уверены, что я вас не обременю?
Она: Да, совершенно.
Викарий: Отлично. Потому что я не желаю вас обременять. Особенно из-за того, что вы так любезно уверили меня, что я вас не обременяю.
Он: О, нет-нет, мы совсем не против, правда, милая?
Она: О, конечно, милый.
Викарий: Отлично, то есть я могу вот прямо присоединиться к вам? Можно?
Оба: Да… да…
Викарий: Не обременю?
Оба: Нет-нет.
Викарий: Отлично, отлично. Вы очень любезны. (Присаживается). Многие вокруг куда менее обходительны, чем вы. Многие раздражаются, когда с ними заговариваешь. (Делает затейливые резкие пассы руками, внезапно дотягивается до его и ее головы). Не говоря уже о том, что я специально спрашиваю, не обременяю ли я их.
Он: …Ну, это не слишком обременительно.
Викарий: Нет, совершенно, совершенно, это-то я все время и говорю. (Достает из саквояжа тарелки и начинает бить их одну за другой о стол). Но вы поразитесь, сколько людей не алчет моего общества – в смысле, даже из-за вот этого (достает резинового краба, подвешенного на веревочке к ракетке для пинг-понга и резинового младенца, мотыляет ими в воздухе, визгливо вопит: «ня-ня, ня-ня-ня, ня-ня, ня-ня-ня») они все смотрят на меня самым поразительным образом (разбивает еще сколько-то тарелок и выпускает себе на лысину струю из баллончика пены для бритья; он и она встают и собираются уйти).
Он: Нам пора идти.
Викарий: Я знал, что обременяю вас… Я знал, что беспокою… (тоскливо) Вот так всегда… стоит мне найти кого-нибудь, с кем, кажется, я смогу поладить…
Он: Нет, мы просто, понимаете, можем опоздать.
Она (присаживается, утешает викария): Давай останемся.
Он: Ну, может, ненадолго… В смысле, мы опоздаем, если не… (неохотно присаживается).
Викарий: О, спасибо вам. Вы очень добры.
(Викарий возобновляет эксцентрику. Ему и ей неловко. Смена кадра: оба сидят дома, колотят тарелки, поют «ня-ня, ня-ня-ня» и декорируют себя пеной для бритья)
Она (голос за кадром): Как оказалось, наша случайная встреча с преподобным Артуром Воплингом изменила всю нашу жизнь, и теперь каждое воскресенье (на экране пара бежит по кладбищу к церкви) мы торопимся в церковь Св. Дурика, что в Пончике-с-Кремом-на-Джеме.
(В кадре – церковь. Слышно, как паства дружно встает со своих мест, а следом - «ня-ня, ня-ня-ня» и звон бьющегося фаянса.)

Сертификат на рыбку (пер. Шаши Мартыновой)

Посетитель: Здрасьте, я бы хотел приобрести сертификат на рыбку.
Хозяин лавки: Что?
П.: Сертификат на рыбку. У меня есть питомец, Эрик.
Х.: Откуда вы узнали, что меня зовут Эрик?
П.: Не-не-не, мою рыбку зовут Эрик, рыбка Эрик. Он - палтус.
Х.: Что?
П.: Он… пал-тус.
Х.: У вас домашний палтус?
П.: Да. Я выбрал его из тысяч. Остальные не приглянулись: слишком плоские.
Х.: Да вы, думается, чудик.
П.: Ничего я не чудик! Незачем вешать мне ярлык «чудик» только потому, что у меня домашний палтус. Я слышал, что у сэра Джералда Набардо обитает домашняя креветка по имени Саймон, вы что же, и его будете считать чудиком? Более того, Дон Пэйлторп, дама-наездница, содержала моллюска по имени Стэффорд, в честь усопшего премьера, у Аллана Буллока жили две щуки, обеих звали Крисами, а у Марселя Пруста жила пикша! Так что если вы и автора «В поисках утраченного времени» считаете чудиком, то я бы потребовал вашей отставки!
Х.: Хорошо, хорошо, хорошо. Сертификат.
П.: Да.
Х.: На рыбу.
П.: Да.
Х.: Вы и впрямь чудик.
П.: Послушайте, это, блин, домашний питомец, а? У меня есть сертификат на маво питомца, собаку Эрика, у меня есть сертификат на маво питомца, кота Эрика…
Х.: На кота сертификат не нужно.
П.: Еще, блин, как нужно – и оно у меня есть! Его нельзя звать Эриком без…
Х.: Нет такого – сертификата, блин, на кота.
П.: А вот и есть!
Х.: Нету!
П.: Есть!
Х.: Нету!
П.: У меня ЕСТЬ, смотрите! Что это тогда, по-вашему?
Х.: Это сертификат на собаку, тут просто слово «собака» зачеркнуто и сверху подрисовано карандашиком «кот».
П.: У того человека не было правильного бланка.
Х.: У какого человека?
П.: У человека из фургона по отлову кошек.
Х.: Из фургона по отлову чудиков, вы хотели сказать.
П.: Слушайте, такие вот, как вы, и вызывают беспорядки.
Х.: Так что это за отлов кошек?
П.: Фургон по отлову кошек, министерства жилищинга.
Х.: Жилищинга?
П.: Так на нем было написано. Я очень наблюдателен. Я сроду не видел столько антенн! Человек сказал, что этим оборудованием можно засечь мурчание за четыреста ярдов! А Эрик – совершенно счастливый кот, засекай не хочу.
Х.: И сколько вы за это заплатили?
П.: Шестьдесят фунтов и еще восемь – за летучую собаку.
Х.: Что еще за летучая собака?
П.: Летучая собака Эрик.
Х.: У вас все питомцы, что ли, Эрики?
П.: Не вижу ничего удивительного: у Кемаля Ататюрка целый зверинец звался Абдулами!
Х.: Да не может быть!
К.: Может!
Х.: Нет!
К.: Может-может-может-может-может и может!
Х.: Хм, ну ладно.
К.: Ну вот, это по-джентльменски, сэр. Так что же, дадите вы мне свидетельство на рыбку?
Х.: Клянусь, нет такого сертификата. Вам нет в нем нужды.
К.: Раз так, дайте мне сертификат на пчелу.
Х.: У вас домашняя пчела?
К.: Да.
Х.: По кличке Эрик? Пчела Эрик?
К.: Нет.
Х.: Нет?
К.: Нет. Полупчела Эрик. У него травма.
Х.: Да вы гикнулись.
К.: Слушайте, если вы, пользуясь каким-то невнятным жаргоном, пытаетесь усомниться в здравии моего рассудка или отказать в полусуществовании моему дружочку Полупчеле Эрику, я вынужден призвать вас прослушать следующее! Давай залудим, дирижер Эрик!..
А-раз… два… А-раз, два, три, четыре…
(фортепианное вступление)
У полупчелы, как ее ни крути, нет, по факту, пола пчелы.
Но полупчелу,
Презрев молву,
И как наяву,
Сочтем за полуполую.

Но как у пчёл
Узнать их пол
Когда их – пол-,
А не целый пчёл
Коль полпчелы
Стала полупчелой
Из-за страшной травмы былой?

(Поют)

Раз, два, три, тра-ла-ла
Эрик – полупчела.
До ре ми фа соль си ля
Эрик – полупчела.

Что же, этот полупчёл,
В полудреме тих и квёл,
Я в кунсткамере обрел?
Нет! Это Эрик – полупчёл.

Тра-ла-ло
Тра-ла-ла
Эрик – полупчела.

Э-ге-гей
Ай-ла-ла
Эрик – полупчела.

Я улья жителя люблю-у-у
(жужжание) Хоть сам его я в старину
Располовинил на корню
Я плотски так его ценю.

По-плотски полпчелы
…эти полпчелы

Галактическая песнь (пер. Шаши Мартыновой)

(речитатив)
Когда вас шлют в нокдаун, миссис Браун,
Плохие снятся сны,
А люди бессмысленные болтуны
(поет)
И не держатся сами штаны-ы-ы-ы…

Просто вспомним, что стоим мы
На планете, что вертится,
Девять сотен миль проскакивая в час
По орбите пролетая
девятнадцать миль в секунду
Мимо солнца, согревающего нас.

Ну а солнце, и мы с вами,
И все звезды, что нам видно,
Ежедневно по мильону миль летим
По спирали величайшей
Сорок тыщ миль в час, не меньше,
В бесконечных дебрях Млечного Пути

И галактика родная
Сто мильярдов звезд вмещает
Световых сто тысяч лет из края в край
В центре страшно уплотняясь -
Световых лет тыщ шестнадцать –
А у нас всего три тыщи, почитай.

Световых лет тридцать тысяч
К галактическому центру
Двести миллионов лет обходим круг
И одна из миллиардов
Галактических мильонов
Наша славная галактика, мой друг

И вселенная сама
Расширяется с годами
Во все стороны, куда ни погляди,
С предельной быстротой
С прытью просто световой,
В секунду триста тыщ кэмэ летит.

Стоит вспомнить, когда грустно,
И беспомощно, и трудно:
Шанс родиться здесь теряется во мгле,
И помолимся, чтоб где-то
Разум населял пространство,
Потому что все достало на Земле!

Житие Брайана. Сцена 8. «Римляне, валите домой» (пер. Шаши Мартыновой)

(играет наводящая страх музыка)
Центурион: Это еще что? «Романес Эунт Домус»? «Народ по прозванью романе, они валят дом»?
Брайан: Тут… тут написано «Римляне, валите домой».
Ц.: Нет, не то написано. Как по-латыни будет «римлянин»? А?
Б.: Э-э…
Ц.: А ну!
Б.: «Р-романус»?
Ц.: Как пишется?..
Б.: «Аннус»?
Ц.: Звательный падеж, множественное число от «аннус»?..
Б.: М-м. «Анни»?
Ц.: «Романи». «Эунт»? Что еще за «эунт»?
Б.: «Валить». То есть…
Ц.: Спрягай глагол «валить».
Б.: Ух. «Ире». Ох. «Эо». «Ис». «Ит». «Имус». «Итис». «Эунт».
Ц.: Стало быть, «эунт» - это?..
Б.: А, ой, третье лицо, множественное число, изъявительное наклонение настоящего времени. «Они валят».
Ц.: Но «Римляне, валите домой» - это приказ, и, значит, нужно использовать?..
Б.: …императив!
Ц.: Стало быть?..
Б.: Эм-мм. О! О! Хм, «и». «И»!
Ц.: Римлян у нас сколько?
Б.: А! «И»-множественное. «Ите». «Ите».
Ц.: «Ите».
Б.: Эм-м. Ох.
Ц.: «Домой»?
Б.: Эм-м.
Ц.: Именительный?
Б.: Ох.
Ц.: «Валите домой». Это указание направления движения. Верно, юноша?
Б.: О! Да, дательный, сэр! Ох-х! Нет, не дательный! Не дательный, сэр! Не надо! Ой! Ох… винительный! Винительный! Уй! «Домум», сэр! «Ад домум»! Ай! Ох! Ой!
Ц.: Если не считать, что «домус» - это?..
Б.: Местный падеж, сэр!
Ц.: И, стало быть?..
Б.: «Домум».
Ц.: «Домум».
Б.: Ой-ёй-ёй. Ой!
Ц.: «-ум». Усвоил?
Б.: Да, сэр.
Ц.: Ну вот теперь напиши это сто раз.
Б.: Да, сэр. Спасибо, сэр. Слава цезарю, сэр.
Ц.: Слава цезарю. Не управишься до рассвета – яйца отрежу.
Б.: Ох спасибо, сэр. Спасибо, сэр. Слава цезарю и вообще, сэр! Ох. М-мм! Готово!
Римский солдат Стиг: Молодец. Больше так не делай.

Песня Дровосека (пер. Шаши Мартыновой)

Я дровосек и все идет путем,
Я сплю всю ночь и фигачу днем.

Хор конных полицейских:
Он дровосек и все идет путем
Он спит всю ночь и фигачит днем.

Я лес валю и ем обед,
Стираю сам и шью.
В четверг хожу на рынок
И чай с ватрушкой пью.

Хор конных полицейских:
Он валит лес, он ест обед,
Стирает сам и шьет.
В четверг идет на рынок
И чай с ватрушкой пьет.

Хор конных полицейских:
Он дровосек и все идет путем,
Он спит всю ночь и фигачит днем.

Я лес валю, я бодр и быстр,
Люблю в лугах гулять,
Надеть веселый ситчик
И в барах тусовать.

Хор конных полицейских:
Он валит лес, он бодр и быстр,
В лугах ему б гулять,
Надеть веселый ситчик
И в барах тусовать.
Он дровосек и все идет путем,
Он спит всю ночь и фигачит днем.

Я лес валю, ношу чулки,
Бюстгальтер кружевной.
Эх, был бы я лапулей,
Как милый папа мой.

Хор конных полицейских:
Он валит лес, звездит в чулках?
И в лифе… кружевном?
(смятенная пауза)
Он дровосек и все идет путем
Он спит всю ночь и фигачит днем.

Тыц-тыц, мырг-мырг (Откровенные фотографии) (пер. Шаши Мартыновой)

Некто: Вечер добрый, почтеннейший!
Почтенный господин (чопорно): Добрый вечер.
Н.: А, э… жена-то… жена-то ваша что, шустрячок? Нувыпонимаете, нувыпонимаете, тыц-тыц, нувыпонимаете, во даете?
П.Г.: Эм-м, что, простите?
Н.: Жена, кхм, ваша, она же ходит, а, ходит, ну?
П.Г. (обеспокоенно): Ну да, иногда «ходит», да.
Н.: Уууу-ух, еще как она, того, точно-точно, во дает, нувыпонимаете, тыц-тыц.
П.Г. (растерянно): Боюсь, не совсем ловлю ход вашей мысли.
Н.: Ловите. Ловите. Славно, славно! Кивнуть-то – все равно что кроту подмигнуть!
П.Г.: Вы, кхм… продаете что-то?
Н.: ПРОДАЮ! Славно, славно! Э? Э? Э? (пауза) Ага! Экий вы, а! Экий-разэдакий, а! Хо-хо! ВО ДАЕТЕ!
П.Г.: Ну, я, кхм…
Н.: А, кхм, жена-то ваша бодрячком, э?
П.Г.: Хм, она подвижная, да!
Н.: Точно-точно!
П.Г.: На самом деле она большая любительница крикета.
Н.: Что, правда? Любит играться, а? Я так и знал. Любит играться, а? И всякое видала, небось, видала ведь, ну?
П.Г.: Она, да, путешествовала. Она из Скарсдейла. (пауза)
Н.: ВО ДАЕТЕ!
Н.: Скарсдейл, во даете, во даете, вот вы даете, почтеннейший!
П.Г.: И не собирался!
Н.: Ой. Ну да ладно. Чики-пики? А, кхем, жена-то ваша, она как, интересуется… фотографией, а? «Фотография, ну», - спросил он лукаво.
П.Г.: Фотографией?
Н.: Щелк-щелк, лыб-лыб, мырг-мырг, тыц-тыц, во даете?
П.Г.: Фото на отдыхе, э?
Н.: Запросто, запросто можно и на отдыхе. Откровенные, понимаете, ОТКРОВЕННЫЕ фотографии?
П.Г.: Нет — нет, боюсь, у нас нет фотоаппарата.
Н.: Ого. (Плотоядно) Фоточки ого-го, э? Огогошеньки, э? Эгегеюшки, ну?
П.Г.: Погодите… вы на что-то намекаете?
Н.: Ой, не-не-не… да.
П.Г.: Та-ак?
Н.: Ну, вы ж бывалый человек, почтенный.
П.Г.: Да…
Н.: В смысле, вы ж бывали много где, знаете ли… типа… Вы «это делали»…
П.Г.: В смысле?
Н.: Ну, в смысле, типа… вы СПАЛИ. С дамой…
П.Г.: Да…
Н.: И как оно?

Песня пениса (пер. Шаши Мартыновой)

Добрый вечер, дамы и господа.
А сейчас скромный номер, который я недавно сочинил будучи на Карибах.
Согласитесь, нам на радость выдан пенис?
Устрашающе прекрасно, что есть хер?
Шикарен наш приборчик
Трансцендентен наш конец
Будь он крошка-одуванчик
Иль творения венец.

Так прославим же достоинство мужское
Одноглазому хозяину ура
Наш болт, наш хрен,
Жены дружок,
Красавец одночлен

Можно лентами украсить,
Можно натянуть носок,
Но на людях не светите –
Вас упрячут под замок
И привет, и всё, и йок.

Ах, спасибо-спасибо!

Микеланджело и Папа Римский (пер. Шаши Мартыновой)

Звучит григорианский хорал
Слуга: Тут к вам некий Микеланджело, ваше Святейшество.
Папа: Кто?
Слуга: Микеланджело, знаменитый художник Возрождения, среди самых известных работ – роспись потолка Сикстинской капеллы, прославленная статуя Давида…
Папа: А, ну что ж…
Слуга: В 1514 году он вернулся во Флоренцию и…
Папа: Ладно, хватит, хватит, все уже поняли!
Слуга: Ой.
Микеланджело: Добрый вечер, ваше Святейшество.
Папа: Добрый, Микеланджело. Хочу сказать тебе пару слов о картине этой твоей, «Тайная вечеря».
Микеланджело: А, да?
Папа: Я ею недоволен.
Микеланджело: Вот те на. Я несколько часов с ней провозился.
Папа: Весьма недоволен.
Микеланджело: Вам мармелад не по душе?
Папа: Нет.
Микеланджело: А, нет, я знаю — они там несколько цветастые, да? О, понял, вам не нравится кенгуру?
Папа: Какой кенгуру?
Микеланджело: Не вопрос, я его закрашу.
Папа: Не разглядел я там кенгуру!
Микеланджело: Уф-ф… он там на заднем плане. Я его закрашу! Делов-то, перерисую его в апостола.
Папа: Та-ак.
Микеланджело: Сгодится?
Папа: В том-то и проблема.
Микеланджело: В чем?
Папа: В апостолах.
Микеланджело: Они что, слишком евреистые? Я изобразил Иуду самым евреистым.
Папа: Нет, загвоздка в том, что их двадцать восемь.
Микеланджело: Ну, плюс-минус один ничего не меняет. Заделаю кенгуру под еще одного.
Папа: Нет, не в этом дело.
Микеланджело: Ладно. Выкину кенгуру. Положа руку на сердце, он мне тоже не слишком.
Папа: Да не в этом же дело! Их двадцать восемь – апостолов!
Микеланджело: Слишком много?
Папа: Разумеется, их слишком много!
Микеланджело: Ну да, знаю, но я хотел, чтоб вышла настоящая тайная вечеря. Не какая ни попадя, знаете ли, вечеря. Не полдник втихаря или там секретный хавчик. А, знаете, эдак чтоб потрясно всё, понимаете?
Папа: На тайной вечере присутствовало двенадцать апостолов.
Микеланджело: Так, может, еще кто-нибудь подтянулся попоз…
Папа: Было всего двенадцать апостолов.
Микеланджело: Ну, может, друзья заскочили, знаете?
Папа: Послушай! На тайной вечере было двенадцать апостолов и Господь наш. Библия нам ясно говорит.
Микеланджело: Без друзей?
Папа: Без друзей.
Микеланджело: Без официантов?
Папа: Без.
Микеланджело: Без кордебалета?
Папа: Без!
Микеланджело: Поймите, они же мне нравятся, создают полноту картины. Я, конечно, могу вымарать пару-тройку, вы же понимаете, могу…
Папа: Милейший! Было всего двенадцать апостолов…
Микеланджело: Я понял! Понял! Мы станем называть это «Явочная вечеря»!
Папа: Что?
Микеланджело: Ну, должна же быть и такая, раз была тайная вечеря, — наверняка была и предварительная, чтоб раздать пароли. А Библия не сообщает, сколько на ней было народу, верно?
Папа: Нет, но…
Микеланджело: Вот! То-то!
Папа: Послушайте! Тайная вечеря – значительное событие в жизни Господа нашего, а явочная – нет! Даже если их там развлекал факир и ансамбль марьячи. Так вот, я заказал тебе тайную вечерю – и я желаю тайную вечерю! С двенадцатью апостолами и одним Христом!
Микеланджело: Одним?!
Папа: Да, одним! А теперь растолкуй мне, какая, во имя Господа Бога, муха тебя укусила нарисовать трех Христов?
Микеланджело: Потому что так – мощно, старик!
Папа: Мощно?
Микеланджело: Ага! Смачно выглядит! Толстый уравновешивает двух костлявых.
Папа: Был всего один Спаситель!
Микеланджело: Э, да знаю я, мы все знаем, а как же свобода творчества?
Папа: Мне нужен один Мессия!
Микеланджело: Я вам скажу, старина, кто вам нужен! Вам нужен чертов фотограф! Вот чего вы хотите. А не, творческая, блин, личность на потеху…
Папа: Я тебе скажу, чего я хочу! Я хочу тайную вечерю с одним Христом, двенадцатью апостолами, без кенгуру, без номеров на батуте, в четверг к обеду, или тебе ни черта не заплатят!
Микеланджело: Чертов фашист!
Папа: Вот что! Я чертов Папа Римский, ясно? Я мало что смыслю в искусстве, но зато знаю, что мне нравится!

Манерные судьи (пер. Шаши Мартыновой)

Входят двое судей в париках и красных мантиях.
Первый судья (очень манерно): Ох, ну и утречко выдалось в Верховном Суде. Я чуть ножкой не топнул – ох уж эти мне Королевские Адвокаты.
Второй судья (не менее манерно): Да не говори, люба моя.
Первый судья: Протестую там, протестую сям! Но зато милашка-полицейский, так дивно показания давал – такой чудный голос… я уж прям только и мог, что стукануть молоточком.
Второй судья: Ты… что, люба?
Первый судья: Стуканул молоточком. Выдал эту свою коронку — «тишина в зале суда». Ой-ёй! Если бы взгляды убивали, прокурор сел бы лет на тридцать. А твое слушание как?
Второй судья: Ну, меня в целом все порадовало. Я эдак, знаешь, брутальности давал: «Вот что присяжные должны уразуметь», — и ой как же им понравилось, сам понимаешь. Старшина присяжных-то — на меня пялился, я видел.
Первый судья: Серьезно?
Второй судья: Ага, такой шалун.
Первый судья: Это тот высокий мущщина с большим?..
Второй судья: Нет, погоди, дай дорасскажу. В общем, закончил я своим фирменным: «Действия этих негодяев есть мерзкое пятно на лике общества, и полной меры ответственности перед законом едва ли достаточно, чтобы наказать их за чудовищные преступления», — и эдак тряханул паричком! Самую малость, но эффект ошеломляющий.
Первый судья: Да уж наверняка… Как в тот раз, когда я заявился в мировой суд в полосатой мантии.
Второй судья: Ой да.

«Житие Брайана». Сцена 12. Лихус Пихус. (пер. Шаши Мартыновой)

(торжественные трубы)
Понтий Пилат (разговаривает с архитектором): …сделай единое жилое пьёстъянство. (Входит патруль, вводит Брайана.) Ага.
Центурион: Слава цезарю.
П.: Слава.
Ц.: Выжил только один, сэр.
П.: А. Швыйните его на пол.
Ц.: Что, сэр?
П.: Швыйните его на пол.
Ц.: А.
(дыщ)
Б.: Ох-х!
П.: Хм. Ну-с, как тебя зовут, иудей?
Б.: Брайан, сэр.
П.: Бьяйан, да?
Б.: Не-не. Брайан. (получает от центуриона оплеуху). Ой!
П.: Хо-хо-хо-хо. А мейзавчик-то хьябьй.
Ц.: Что он, сэр?
П.: Хьябьй.
Ц.: Да. Удалось ему, сэр.
П.: Не-не. Хьябьй, сэй. Эмм, сойвиголова. Что ли, ухай.
Ц.: О. Э-э, не меньше одиннадцати, сэр.
П.: Что же, ты дейзаешь нападать на нас?
Б.: Что я, сэр?
П.: Пьиложите его, центуйион, и покьепче!
(шлеп)
Б.: А-ай!
Ц.: И, может, хм, швырнуть его на пол, сэр?
П.: Что?
Ц.: Швыйнуть его на пол еще йазок, сэр?
П.: А, да, Швыйните его на пол, будьте любезны.
Б.: О-ой! (дыщ)
П.: Ну-с, иудейский пьохвост.
Б.: Я не иудейский. Я – римский.
П.: Йимский?
Б.: Не-не. Римлянин. (получает оплеуху). Ай!
П.: Твой отец - из Йима? И кто же он был?
Б.: Он был центурионом, из иерусалимских гарнизонов.
П.: Пьявда? И как же его звали?
Б.: Потаскуний Максимус.
Ц.: А-а, ха-ха!
П.: Центуйион, есть у нас такой в гайнизоне?
Ц.: Хм, нет, сэр.
П.: Хм, ты, похоже, увейен. Пйовейял?
Ц.: Ну, нет, сэр. Эм-м, я подумал, что это шутка, сэр… Вроде «Нелепиус Мудус» или… «Лихус Пихус», сэр.
Стражник №4 хихикает.
П.: А что смешного в «Лихус Пихус»?
Ц.: Ну, это шутейное имя, сэр.
П.: У меня есть пйекьясный дъюг в Йиме, по имени Лихус Пихус.
Стражник №4 хихикает.
П.: Молчать! Что это еще за наглость? Вы у меня вылетите в гладиатойскую школу на йаз – будете себя вести чейт-те как.
Б.: Можно я пойду, сэр? (шлеп) Ай-й. Ой.
П.: Погодите, вот узнает Лихус Пихус обо всем этом.
Стражник №4 хихикает.
П.: Пьёчь! Забейите его!
Ц.: Ой, сэр, он же… просто…
П.: Нет-нет. Пусть съяжается с яйостными дикими животными, на этой же неделе.
Ц.: Есть, сэр. Эй ты, пошли.
Стражник №4 гогочет в голос.
П.: Я не позволю солдатне йжать над моими дъюзьями. Может, еще кому охота… похихикать… когда я упоминаю моего дъюга… Лихуса…
Стражник №1 хихикает.
П.:… Пихуса?
Стражник №1 хихикает.
П.: Что такое? Тебе кажется… юмойистичным… когда я упоминаю имя Лихуса…
Стражник №3 хихикает.
П.:… Пихуса?
Стражник №1 и Стражник №2 хихикают.
П.: У него жена еще есть. И знаешь, как ее зовут? Ее зовут… Недейжиния. Недейжиния Попис.
Стражники гогочут.
П.: Отставить! Это что такое?
Стражники гогочут.
П.: Хватит с меня этих вульгайных, бузотёйских, дуяцких выходок. Молчать! Пьетойианцы, говойите? А вот и нет! Взять его! Взять его! Подобьять сопли – и взять!

Испанская инквизиция (пер. Шаши Мартыновой)

Стук в дверь.
Кэрол Кливленд: Войдите!
Грэм Чепмэн: На мельнице загвоздка.
Кливленд: Надо же! Какая?
Ч.: Да одну поперечину закозлило приводом.
К.: Что, простите?
Ч.: Одну поперечину закозлило приводом.
К.: Не возьму в толк, что вы такое говорите.
Ч. (слегка раздраженно и преувеличенно членораздельно): Од-ну пе-ре-кла-ди-ну за-коз-ли-ло при-во-дом.
К.: И что же это на самом деле означает?
Ч.: Понятия не имею. Мистер Достойнби просто велел мне зайти и сказать, что на мельнице загвоздка, вот и всё. Я не ожидал тут испанской инквизиции.
Звучит неблагозвучный аккорд. Дверь распахивается, появляются кардинал Хименес (Пэйлин), в сопровождении двух младших кардиналов: кардинала Шпика (Джоунз) в мотоциклетных очках, вздетых на макушку, и кардинала Крюка (Гиллиам) – он просто кардинал Клык.
Хименес: Никто не ждет Испанскую инквизицию! Наше главное оружие – внезапность… внезапность и ужас… ужас и внезапность. Два наших главных оружия – ужас и внезапность… и нещадное проворство… Наши три оружия – ужас, внезапность и нещадное проворство… и почти фанатическая преданность Папе… Наши четыре… нет… Среди нашего оружия… Среди наших оружий… такие элементы как ужас, внезапность… Давайте-ка еще раз (уходят).
Ш.: Я не ожидал испанскую инквизицию.
Резкий неблагозвучный аккорд. Врываются кардиналы.
Х.: НИКТО не ждет испанскую инквизицию! Среди наших оружий такие разнообразные элементы как: ужас, внезапность, нещадное проворство и почти фанатическая преданность Папе – и отличные красные облачения – Блин! (Кардиналу Шпику): Я не могу – давай ты скажи!
Ш.: Что?
Х.: Ты должен говорить эту реплику, про «Наши главные оружия…»
Ш. (умеренно ужасаясь): Я не могу… (Хименес снова выпихивает кардиналов вон).
Резкий неблагозвучный аккорд. Появляются кардиналы.
Ш.: Кхм… никто… э-э…
Х.: Не ожидает…
Ш.: Не ожидает… никто не ожидает… э-э… испанскую… м-м…
Х.: Инквизицию.
Ш.: Да я знаю, знаю! Никто не ожидает Испанскую инквизицию. На самом деле те, кто ожидают –
Х.: Наши главные оружия…
Ш.: Наши главные оружия – это… м-м… э-э…
Х.: Внезапность…
Ш.: Внезапность и…
Х.: Так, стоп. Стоп. Стоп, стоп, стоп, стоп. Стоп. Тьфу! А! .. Наши главные оружия – это внезапность… бла-бла-бла. Кардинал, огласите обвинения.
Крюк: Сим вы обвиняетесь в том, что в разные дни предавались ереси против Святой Матери Церкви. «Старик мой заповедал следовать…».
Ч.: Ну и хватит. (К Кливленд) Признаете вину?
Кливленд: Мы невиновны.
Х.: Ха! Ха! Ха! Ха! Ха!
(Титр поверх основного кадра: ДЕМОНИЧЕСКИЙ СМЕХ)
Ш.: Мы заставим вас поменять свое мнение!
(Титр поверх основного кадра: ДЕМОНИЧЕСКИЙ ОТЫГРЫШ)
Х.: Ужас, внезапность и самое что ни на есть нещадное… (со сверхусилием берет себя в руки). Ооох. Так, Кардинал! Распялку!
(Шпик достает пластиковую сушилку для посуды. Хименез вперяется в нее, сжимает челюсти, лишь не выйти из себя. Мычит сквозь зубы, чтобы скрыть гнев).
Х.: Ты… Ладно. Привяжите ее.
(Крюк и Шпик предпринимают жалкую попытку привязать Кливленд к сушилке).
Х.: Годится! Так признаешь ты свою вину?
Кливленд: Невиновна.
Х.: Ха! Ну конечно! Кардинал, крутаните-ка распялку (о господи), крутаните-ка распялку разок.
(Шпик мнется, пожимает плечами).
Ш.: Я…
Х. (скрипя зубами): Я знаю, знаю, что не выйдет. Так я ничего и не говорю. Просто пытаюсь прикрыть твою бестолковость.
Ш.: Я…
Х.: Выглядим, как идиоты.
Ш.: Можно, я?..
Х.: Нет, ну сделай хоть понарошку, ради бога. Ха! Ха! Ха!
(Шпик нажимает на воображаемый рычаг на сушилке)
(Смена кадра: пытка почтенной пожилой дамы, Марджори Уайлд).
Х.: Ну, старуха, тебя обвиняют в ереси по трем статьям: ересь в мыслях, ересь в слове, ересь в деянии и ересь в действии – по четырем статьям. Покаешься?
Уайлд: Я не понимаю, в чем меня обвиняют.
Х.: Ха! Так мы тебя заставим понять. Чпок! Тащи… мягкие подушки! (Резкий неблагозвучный аккорд.)
(Шпик достает две спальные подушки)
Ш.: Исполнено, монсеньор.
Х.: Ну, бабуля, у тебя последний шанс. Покаяться во гнусном грехе ереси, отказаться от безбожных деяний – два последних шанса. И будешь свободна – три последних шанса. У тебя три последних шанса, о сути которых я распространился в предыдущем высказывании.
У.: Я не понимаю, о чем вообще речь.
Х.: Быть посему! Раз ты того хочешь – кардинал! Пронзите ее мягкой подушкой!
(Шпик применяет эту довольно жалкую пытку)
Х.: Покайся! Покайся! Покайся!
Ш.: Ей, по-моему, не больно, монсеньор.
Х.: А ты всю набивку перетолкал в один угол?
Ш.: Да, монсеньор.
Х. (обозленно отшвыривает подушки): Ого! Да она крепкий орешек! Кардинал Клык! Тащите… УЮТНОЕ КРЕСЛО!
(Резкий неблагозвучный аккорд.)
(Крупный план: искаженное ужасом лицо Клыка)
Крюк (в ужасе): Прям… уютное кресло?
(Шпик втаскивает уютное мягкое кресло).
Х.: Так, думаешь, ты сильна, коль выстояла против мягких подушек. Ну-ну, вот мы и поглядим. Шпик! Сажайте ее в уютное кресло!
(Все грубо втискивают старушку в уютное кресло).
Х. (жестоко скалясь): Останешься в уютном кресле аж до обеда, и будет тебе одна лишь чашка кофе в одиннадцать. (В сторону, Шпик) Это все, что ли?
Ш.: Да, монсеньор.
Х.: Понятно. Думается, мы только все портим своими воплями. Кайся, женщина. Кайся! Кайся! Кайся! Кайся!
Ш.: Каюсь!
Х.: Да не ты!

Турагентство (пер. Шаши Мартыновой)

ПОСЕТИТЕ МАРОККО
Солнце, море и бдительность.
Мистер Накурилси (Эрик Айдл): Доброе утро.
Секретарша (Кэрол Кливленд): О, доброе утро. Эм-м, вам турпоездку или отсосать?
М.Н.: Что, простите?
С.: Ой, наверное, турпоездку?
М.Н.: Эм-м… да.
С.: Ах, простите-простите. Итак, куда желаете отправиться?
М.Н.: Эм… в Индию.
С.: А, с приключениями чтобы.
М.Н.: Совершенно верно.
С.: Вам тогда лучше обсудить всё с мистером Пределлом. Мистер Пределл, тут джентльмен интересуется «Индией пешком» - и ничем иным.
Мистер Пределл (Майкл Пэйлин): А. Здрасьте, я – Пределл, «Мечтания».
М.Н.: О, здрасьте. Я – Накурилси.
М.П.: Как?
М.Н.: Моя фамилия Накурилси. Мистер Накурилси.
М.П.: Ну, вы бы того… сократили, что ли. (Смеется)
М.Н.: Что, простите?
М.П.: Вы бы сократили, что ли. (Хихикает)
М.Н.: Ах, ну конечно! Накурился – стало быть, лучше сократить, что ли!
М.П.: Ага. (Смеется) Эхе-хе, люди наверняка все время шутят насчет вашей фамилии, а?
М.Н.: Нет, на самом деле, мне до сих пор и в голову не приходило. Накурился… (Смеется)
М.П.: Ну ладно, эм-м, вы интересуетесь нашими турпоездками, верно?
М.Н.: Верно. Видел вашу рекламу в болонке объявлений.
М.П.: Где видели?
М.Н.: Болонка объявлений, в «Таймс».
М.П.: Ах, колонка объявлений в «Таймс».
М.Н.: Именно так. У меня, просите, дефект речи. Не выговариваю букву «б» перед «о».
М.П.: В смысле «к».
М.Н.: Совершенно верно, «б». Это все из-за травмы, которую я перенес в шбольные годы. На меня напала сиамская бошка.
М.П.: Ах, ага, сиамская кошка.
М.Н.: Нет, сиамская бошка. Эти куда опаснее.
М.П.: Послушайте, вы же можете произнести звук «К» перед другими буквами?
М.Н.: А то. Камуфляж, кастрюля, Киплинг, Кастро, бостюм от Кардена.
М.П.: Ну и вот, почему бы вам не произносить вместо звука «о» звук «а»?
М.Н.: Т.е., в смысле, произносить «болонка» через «а»?
М.П.: Именно-именно!
М.Н.: Калонка!
М.П.: Отлично!
М.Н.: Вот хорошо-то! Я бы не додумался. Вот я бозел.
М.П.: Итак, касательно вашего отпуска…
М.Н.: Да-да, я уже накатался по системе «все включено», вот и решил засбочить по вашему объявлению.
М.П.: Славно, славно… Ну что ж, позвольте предложить тогда…
М.Н.: Ну правда, в чем смысл ехать за рубеж, если с тобой обращаются как с овцой?
М.П.: Эм-м.
М.Н.: Таскаться в автобусе, в компании потных балбесов из Кеттеринга и Бовентри.
М.П.: Как вы правы.
М.Н.: И еще эти их божаные пиджаки, эти их бофты и транзисторы, и все ноют, мол, дайте чаю, а дадут – так никудышный, ну? И то и дело тормозить у каждой майоркской распивочной, если там подают рыбу с картошкой, и подайте «Красную бочку Уотни», и кальмаров, и два вегетарианских. И сидят в этих своих пляжных халатах, и размазывают крем от загара по своим оплывшим, дебелым, рыхлым, преющим телесам, потому что пережарились прям в первый же день.
М.П.: Да-да, я вас так понимаю! Так вот, мы предлагаем…
М.Н.: И загоняют во все эти «Мирамары», «Бельвью», «Бонтинентали» и с этими их международного класса люкс-клетушками…
М.П.: Да-да.
М.Н.: …и бассейнами, с пивняком до бортиков и жирными немецкими дельцами, которые строят из себя акробатов, городят живые фигуры, пугают детишек и…
М.П.: Да-да.
М.Н.: …создают очереди за едой. А если ты не за своим столиком…
М.П.: Да-да.
М.Н.: …в семь-ноль-ноль, не видать тебе миски кэмбловского грибного супа-пюре, блюда номер один в меню международной кухни, как своих ушей.
М.П.: Совершенно верно. Так вот, у нас…
М.Н.: По четвергам каждый вечер – идиотское кабаре в баре, гвоздь программы – чахлая итальяшка с девятидюймовыми бедрами и заплывшая жиром блядь, набриолиненная вусмерть, с громадной жопой, танцует фламенко иностранцам.
М.П.: Успокойтесь, пожалуйста, а?
М.Н.: И еще какая-нибудь сопливая машинисточка из Бирмингема с белыми дряблыми…
М.П.: Успокойтесь уже!
М.Н.: …ногами и поносом, и все пытается подцепить волосатого, косолапого, выпендрежного макаронника по имени Мануэль.
М.П.: У-угомонитесь же!
М.Н.: И раз в неделю экскурсия на местные римские развалины, где можно купить себе вишневой газировки и растаявшего мороженого…
М.П.: Уймитесь!
М.Н.: …и, едрить ее, «Красную Бочку Уотни».
М.П.: Заткнитесь!
М.Н.: И вот однажды тебя везут в ресторан с местным колоритом…
М.П.: Заткнитесь!
М.Н.: …и атмосферой, и усаживают рядом с…
М.П.: Заткнитесь!
М.Н.: …тусовкой из Рила, а те поют без остановки: «Я прусь по Коста-Брава!»
М.П.: Заткнитесь!
М.Н.: «Я прусь по Коста-Брава!» И тебя зажимает в углу какой-то бухой зеленщик из Лютона с «мыльницей» и «Дейли Экспресс» от прошлого вторника…
М.П.: Ну пожалуйста, замолчите!
М.Н.: ...и тот гундит и гундит про то, каково управлять страной, и сколько языков знает Маргарет Пауэлл, и как она блюет от «куба либре». И сидеть четыре из пяти дней тура в аэропорту Лютон, без ничего пожрать, кроме засохших сэндвичей «Бритиш Эйруэйз».
М.П.: Заткнитесь же, ну пожалуйста!
М.Н.: И никто тебе не подаст даже «Красной Бочки Уотни», потому что ты все еще в Англии, и бар закрывается, аккурат когда тебе хочется выпить. И дети вопят и блюют, и ломают пластиковые пепельницы. А тебе продолжают втирать, что ждать не больше часа, но ты-то знаешь, что твой самолет еще в Исландии, потому что пришлось вернуться за группой шведов, которая…
М.П.: Заткнитесь!
М.Н.: …летит в Югославию. Ясен красен, посадку начинают в три утра пополуночи. И потом еще сидишь на взлетной полосе четыре часа, потому что непредвиденные обстоятельства, например, перманентная забастовка диспетчеров в Париже. И когда уже наконец прилетел в Малагу, все выстраиваются в очередь, блин, в туалет, а потом, блин, к полутаможенникам, а потом, блин, к автобусу, который еще не пригнали, который, глядишь, довезет тебя до отеля, который еще не достроили. И когда ты уже наконец добрался до недостроенной алжирской руины под названием «Отель Лимассол», заплатив половину отпускных лицензированному таксисту-испашке, выясняется, что в бассейне нет воды, и в кранах нет воды, а есть только, блин, ящерица в биде, и половина номеров – под двойной бронью, но заночевать все равно не удастся, потому что весь персонал – в джунглях, в отеле по соседству. Тем временем Испанский национальный комитет по туризму обещает, что разнузданная эпидемия холеры – всего лишь небольшая вспышка, типа той, что была в 1616-м, а от нее даже крысы дохнут!
Грэм Чепмэн (готов начать следующий скетч): Не позднее конца XIV века, или не ранее начала XIV века, ранние формы розыгрыша подразделялись на…
М.Н.: А между тем, чертова гвардия хватает шестнадцатилетних за лобызание на улице… (нрзб)… и все покупают этих вот мелких дурацких ужасных осликов с собственными именами, и я вам передать не могу… (нрзб)… и когда ты уже наконец добрался до Манчестера, оставшиеся 60 миль можно проехать одним-единственным, блин, автобусом…

Пролетарская драматургия (пер. Шаши Мартыновой)

Гостиная – в лучших традициях Д.Г. Лоуренса. Мама, вытирая руки о фартук, провожает в гостиную молодого человека в костюме. Оба – северяне.
Мамаша (Терри Джоунз): Отец, смотри, кто приехал нас повидать. Наш Кен.
Папаша (Грэм Чэпмен, не оборачиваясь): Ага, и, едрить, как по мне, так очень вовремя.
Кен (Эрик Айдл): Ты что же, не рад меня видеть, отец?
М. (обнадеживающе сжимает руку сына): Конечно, рад, Кен, он…
П.: Ладно, женщина, ладно, у меня свой язык есть – я сам скажу (взглядывает на Кена с презрением). Ага… Ничего так костюмчик. Такое вот теперь носят в Йоркшире, что ли?
Кен: Самый обычный костюм, отец. Это все, что у меня есть, помимо спецовки.
(Папаша отворачивается с выражением осуждения и отвращения на лице)
М.: Как тебе нравится в забое, Кен?
Кен: О, вполне, мам, у нас теперь буры из карбида вольфрама – для первопроходческих работ.
М.: О, это хорошо, дорогой…
П.: Буры из карбида вольфрама! Это ваще, едрить, что такое – буры из карбида вольфрама?
Кен: Это такие штуки, которыми пользуются при угледобыче, отец.
П (кривляясь): «Это такие штуки, которыми пользуются при угледобыче, отец». Ты, как я погляжу, насобачился модным словечкам, как из Лондона-то уехал.
Кен: Ох, не начинай.
М.: У него был трудный день, дорогой, у его новой пьесы завтра премьера в Национальном Театре.
Кен: О, отлично.
П.: Отлично! Отлично? Много ты понимаешь, а? Что ты вообще знаешь про то, как вставать в пять утра, лететь в Париж, потом к полудню обратно в «Олд Вик» на фуршет, париться весь день на пресс-конференции, давать телеинтервью, а потом сюда, к десяти, бороться с проблемой участия нимфомана-гомосексуалиста с наркозависимостью в ритуальном убийстве известного шотландского футболиста. Это полный рабочий день, парень, заруби себе на носу!
М.: Ох, не кричи на мальчика, отец!
П.: Ага, Хэмпстед тебе не угодил, а? Ты схилял дурака валять в Барнсли, с твоими дружками-шахтерами (сплевывает).
Кен: Шахтерский труд – замечательная работа, отец, но этого тебе никогда не понять. Ты посмотри на себя!
М.: Ох, Кен! Поосторожней! Ты же знаешь, какой он после пары повестей.
П.: Ага, давай-давай, парень! Давай, выкладывай! Что со мной не так? Сопляк!
Кен: А я тебе скажу, что не так. У тебя башка скисла от повестей и стихов, от тебя каждый вечер смердит «Шато Ла Тур»…
М.: Ой, не надо, не надо…
Кен: И ты глянь, что ты сделал с матерью! Она измучена всеми этими встречами с кинозвездами, премьерами и гала-приемами.
П.: Нету ничо такого в гала-приемах, парень! Я больше видал гала-приемов, чем ты – горячих обедов!
М.: Ну пожалуйста!
П.: Уййй! (хватает себя за запястья и сгибается в кресле в три погибели)
М.: Ох, ну вот!
Кен: Что такое?
М.: У него писательские судороги!
Кен: Ты мне про это не рассказывала.
М.: Да, мы не хотели, Кенни.
П.: Да все в порядке! Все нормально, женщина. Просто убери его отсюда.
М.: Ой, Кен, лучше бы тебе уйти.
Кен: Хорошо, я пойду.
П.: После всего, что мы для него сделали…
Кен (в дверях): Придет день, ты поймешь, что жизнь – куда больше, чем культура. В ней есть грязь, дым и добрый честный пот!
П.: Вон! Вон! Пшел ВОН! Ты… батрак!
(Кен уходит. Остолбенелая тишина. Папа подходит к столу и расчехляет печатную машинку)
П.: Хе, мать, знаешь что? Тут, похоже, есть материал для пьесы. Вызвони агента.
М.: Ага, думаю, вполне, Фрэнк, тут можно развить животрепещущую тему нашего времени.
П.: Ага.
(В квартире этажом ниже человек стоит на стуле и колотит ручкой метлы в потолок)
Человек (Майкл Пэйлин): Да заткнитесь уже! (бум, бум). Заткнитесь! (наверху разговор стихает). Ну вот, так-то лучше (слезает со стула, смотрит в камеру).
А теперь - нечто совершенно иное… Человек с тремя ягодицами…
М. и П. (сверху): Уже показали!
(Человек смотрит вверх несколько обеспокоенно)
Ч.: А, ну ладно. Ладно! Человек с девятью ногами!
Голос за кадром: Он удрал.
Ч.: Вот же блин! Хм… Шотландец на лошади!

Песня философов (пер. Шаши Мартыновой)

Иммануил Кант,
Знаменитый бухант,
В алкаши себя зачислил.

Хайдеггер, Хайдеггер,
Сам себе бутлегер,
Под столом масштабно мыслил.

Дэвид Юм
Проквашивал трюм,
Как Шопенгауэр и Гегель.

А Витгенштейн
Лакал портвейн
И ушлепывался, как Шлегель.

Мог Ницше выдать,
Не обидеть,
Как надраться до соплей.
Да и сам Сократ ужирался до нулей.

Джон Стюарт Милль
В себе не помнил штиль,
С полупинты шенди убирал себя в утиль.

Платон, говорят,
Мог принять заряд
Вискаря с пол-ящика подряд.

Аристотель, Аристотель,
И графин ему не фортель
Гоббс кирял как тесть.

А Декарт Рене
Заблевал пенсне:
«Я жру – я, сталбыть, есть».

Мы Сократа не забыли, без Сократа никуда:
Славный умник, но упьется – и законченный мудак!

Четверо йоркширцев (пер. Шаши Мартыновой)

Исполнители:
Майкл Пэлин – первый йоркширец;
Грэм Чэпмен – второй йоркширец;
Терри Джоунз – третий йоркширец;
Эрик Айдл – четвертый йоркширец.
На сцене сумерничают четверо хорошо одетых курортников. Негромко играет гавайская гитара.
I йоркширец:
Да-с, вполне сносное ризотто.
II йоркширец:
Что может быть лучше бокала «Шато де Касселас», а, Джозайа?
III йоркширец:
Твоя правда, Обадиа.
IV йоркширец:
Кто бы мог подумать лет тридцать назад, что мы будем сидеть вот так, попивать «Шато де Касселас», а?
I йоркширец:
Тогда-то мы б радовались, если бы хватало на чашку чаю.
II йоркширец:
На чашку холодного чаю.
IV йоркширец:
Без никакого молока и сахара.
III йоркширец:
А то и чая.
I йоркширец:
На треснутую чашку, ага.
IV йоркширец:
Ха, у нас и чашки-то не было сроду. Мы пивали из скрученной газетки.
II йоркширец:
А нам оставалось только посасывать мокрую тряпку.
III йоркширец:
Но вот поди ж ты, мы тогда были счастливы, хоть и в нищете.
I йоркширец:
Да именно что в нищете. Мой старик-отец говаривал: «Счастья за деньги не купишь, сынок».
IV йоркширец:
Да-с, и был прав.
I йоркширец:
Да-с, да-с.
IV йоркширец:
Я тогда был счастливее и ничего не имел. Мы жили в крошечном старом доме с вот такущими дырами в крыше.
II йоркширец:
В доме! Счастливцы – жили в доме! Мы жили все в одной комнате, вдвадцатишестером, без всякой мебели, половины пола как и не было сроду, и мы все сбивались в кучу в углу – так боялись упасть.
III йоркширец:
Ха! Счастливцы – у вас была комната! Мы живали в коридоре!
I йоркширец:
Хо! Мы мечтали жить в коридоре! Это ж прямо дворец. Мы живали в старой дождевой бочке на краю свалки. Просыпались ни свет ни заря, потому что на нас сваливали горы тухлой рыбы. Дом? Ха.
IV йоркширец:
Ну, «дом» - это я имею в виду яму в земле, прикрытую рубероидом, но нам-то и она была дом.
II йоркширец:
Нас выселили из нашей земляной ямы, пришлось идти жить в озере.
III йоркширец:
Счастливцы – у вас было озеро! Мы жили в обувной коробке посреди дороги в стопятидесятером.
I йоркширец:
А коробка картонная была?
III йоркширец:
Да-с.
I йоркширец:
Счастливцы. Мы три месяца жили в бумажном пакете в канализационном стоке. Вставали в шесть утра, прибирались в пакете, ели корки от плесневелого хлеба, шли работать на мельницу, 14 часов в день, и так неделю за неделей, за 6 пенсов в неделю, и когда возвращались домой, отец баюкал нас ремнем.
II йоркширец:
Роскошь. Мы выбирались из озера в шесть утра, прибирали озеро, ели горстку горячего щебня, работали по 20 часов на мельнице за два пенса в месяц, шли домой, и отец колошматил нас битой бутылкой, и это еще если повезет!
III йоркширец:
Ну, знамо дело, нам-то было еще как лихо. Мы выбирались из обувной коробки в полночь и языками вылизывали дорогу дочиста. Каждому доставалось по два куска холодной щебенки, 24 часа работы на мельнице в день, по шесть пенсов за четыре года, а когда мы возвращались домой, отец расчекрыживал нас хлебным ножом надвое.
IV йоркширец:
Ну вот что. Мы вставали поутру в десять вечера за час до отхода ко сну, выпивали по стакану серной кислоты, работали на мельнице по 29 часов в сутки, платили мельнику, чтоб разрешил поработать, а когда приходили домой, наши отец с матерью пришибали нас до смерти, а потом плясали на наших могилах, распевая «аллилуйю».
I йоркширец:
А вот поди расскажи все это теперешней молодежи… сроду не поверят.
Все вместе:
Сроду!

«Голливудская чаша». Песня идиота (пер. Макса Немцова)

Как славно быть дурындою
Безвредной тучкой плыть
Не застить свет собой
Хихикать над толпой
Что несется суетливо во всю прыть
Как славно быть дурындою
Спать в радостных потьмах
А детишки ржут мне вслед
Они знают, что в ответ
Погремушка им не сделает бабах
Как славно быть дурындою. Балдеж.

Я по улицам бродил
Скалился что было сил
Внезапно жуткий вой
Ворвался в мой покой
Фух-вух-фи-фья
Кровь шизарни чую я
(Кровь шизарни. Мама, я же так красиво играю. Послушай. Ха-ха.)
Фух-вух-фи-фья
Чую кровь шизарни я.
Тебя запрут в дурдоме
Мозгов — что у муравья в коме
Фантазии не хватит даже на светофор

Но ты нам дорог, любимый
У-у, как славно малахольным быть
Балдеж. Балдеж. Балдеж

«Смысл жизни». Сперма – это свято (пер. Макса Немцова)

Папа:
Есть вокруг иудеи, буддисты
Индуисты, мормоны, а есть
Те, кто ходит за Магометом, но я
Не считаю, что это честь.

Я — католик с детства
И католиком я был рожден
Про католиков правду болтают:
Только пискнешь — и ты уже он

Не беда, коли мозг невелик твой
Ты не дылда и не речист
Можно голым ходить, только помни:
Папа кончил — и ты стал папист.

Поскольку

Наше семя свято
Ценна сперма вся
Упусти хоть живчик —
Бог рассердится

Дети:
Сперма — это свято
Благодатна вся
А прольешь хоть каплю —
Бог рассердится

Девочка:
Пусть своей поганцы
Орошают пыль
Боженька накажет
Их за эту гиль

Дети:
Семя — это благо
Ясно по всему
Всяк сперматозоид
Нужен нам в дому

Мама:
Идолопоклонник
Сперму льет, как кит
Но к тем, кто экономит
Господь благоволит

Мужчины:
Наше семя свято
Сперма — благо вся

Женщины:
А прольешь хоть каплю —

Дети:
Бог рассердится.

Священник:
Сперма — это свято

Жених и невеста:
Ясно по всему

Няньки:
Всяк сперматозоид

Кардиналы:
Нужен нам в дому

Дети:
В сперме много пользы
Ей крепка семья

Похоронная процессия:
Вся угодна Богу

1-й плакальщик:
Моя!

2-й плакальщик:
Моя!

Покойник:
Моя!

Монахиня:
Пусть туземцы брызжут
Куда им ни взбредет

Святые статуи:
Бог их покарает
За такой расход

Все вместе:
Семя — это благо
Ясно по всему
Всяк сперматозоид
Нужен нам в дому

Сперма — это свято
Благостынна вся
А прольешь хоть каплю —
Бог рассердится