Что? «Питоны»? Вам диск какой-нибудь дать? Ах, наизусть знаете. Так и я наизусть. Что для меня значит это явление — «Питоны»? Это мое любимое явление, вот и всё.

Одно из правил жизни Алехандро Ходоровского звучит так: «Как можно чаще курите марихуану в церкви». Питоны во всем следовали этому напутствию. Благодаря им мы знаем, что Спаситель на кресте распевал песенку, а государством управляет Министерство идиотских походок. С этим знанием жить гораздо приятней.

Я вот и есть тот человек, который смотрит МонтиПайтонов и по-прежнему регочет.

Первый раз я посмотрела «Монти Пайтонов» лет двадцать назад. Это знакомство тогда позволило мне впервые обнаружить совершенно иное пространство смешного: пространство, в котором собеседнику предлагается проделать большую часть работы самостоятельно. «Пайтоны» стали для меня примером текста, уважающего интеллект и чувство юмора людей, к которым текст обращается, примером того самого «сухого юмора», который я и по сей день очень ценю.

Питоны в детстве значили для меня немало. Сначала я узнал, что существуют две главные змеи, которые не жалят жертву, а душат — удав и питон. Причём питон из этих двух — более спокойная и величественная. Это внушало уважение. Потом сходил в террариум московского зоопарка, где смотрел на питона. Питон спал — было видно несколько колец, голова где-то скрывалась. Но в кольцах чувствовались мощь и величие. С этим чувством и остался жить, так как больше с живыми питонами ни разу не сталкивался. Но когда встречал потом людей с кличкой «Питон», это тоже как-то к ним располагало и вообще поднимало настроение.

Когда я только начинал заниматься стендап-комедией, первой книжкой о комедийном ремесле, которую я прочёл, была автобиография Пайтонов. Меня она успокоила и воодушевила. Я увидел, что даже эти великаны ни на что великанское не замахивались и не пытались сразу стать теми Пайтонами, которыми стали. Они просто делали работу за деньги, с десяти до шести, и так сложилось, что им никто не мешал, они не мешали друг другу, и честно сочиняли скетчи, которые хотели бы увидеть сами. Мне тоже никто не мешал, и у меня в сутках столько же часов, сколько и у них. Оставалось только сочинять то, что я хочу.

Питоны опоздали с приходом в Россию лет на 30.

Эти люди заложили основы почти что всего, что имеет сегодня отношение к массовой культуре — и многого, что относится к культуре вообще. Их было шестеро; их звали Джон Клиз, Майкл Пэйлин, Терри Джоунз, Эрик Айдл, Терри Гиллиам, Грэм Чэпмен. В сериале про летающий цирк традиционный британский абсурдизм, помноженный на хипповые шестидесятые и волшебную силу телевизора, дал воистину невероятные плоды. Каждый из скетчей, вошедших в 45 серий шоу, можно легко вынимать из контекста и вставлять в рамку — золоченую, резную или строгую прямую, на выбор.

«Питонов» я познала поздно, в 20 с гаком лет, сыграв на родной кафедре в универе в компьютерную игру «Монти Питон и Святой Грааль». На 30-летие заказала друзьям любые DVD «Питонов», которых отродясь в легальном виде на лицензии не было, но и пачке паршивых бутлегов я радовалась, как младенец. Страницы две цитат и целая фонотека интонаций «Питонов» накрепко вшиты в мою разговорную речь. Мало что из современной комик-культуры настолько сильно повлияло на мое ч/ю, ей-богу. И, конечно же, они научили меня how not to be seen, how to recognize different types of trees from quite a long way away, а также разнице между argument и contradiction.

«Питоны» в мою жизнь проползли как-то украдкой, впитались осмотически — во всяком случае, помню, что когда эпизоды их программы показывал в утренних эфирах у себя Дибров, в довольно смешном переводе на русский, мы с друзьями-киноманами их уже почему-то знали. Пару фильмов смотрели точно. Видимо, такова их судьба в России — вползать и пускать неощутимые корни.

Так что теперь я очень рад их практически триумфальному вступлению маршем на эту территорию — и уж, конечно, очень рад, что имел отношение к их автобиографии. По-моему, у них все получилось.

Люблю МП — не без оговорок, потому что, например, большой жанр им не удавался, и вообще моя основная претензия к ним — затянутость; но в целом люблю за цепочку синонимов в попугае, за наши два — нет, три — главных оружия, за четверых йоркширцев, за венгерский разговорник, за таксономию ласточек, за biblical epic with a cast of dozens, за речь Клиза над гробом Чэпмена (He is an ex-Chapman) — за британскость и за счастье бесчисленных ботанов и задротов.

Для меня Питоны Монти такой же взрыв в голове, как Хармс. Я их смотрел в эмиграции, понимая приблизительно половину текста, что совершенно не мешало нам угорать. Когда среди ночи закончилась кассета, мы побежали по видеосалонам искать продолжение летающего цирка.

Продолжения, за поздним временем, мы не нашли, зато поняли, что продолжение Монти — оно везде и всегда.

Кроме того, однажды кролик-убийца из «Чаши Грааля» вырвался у меня из рук и искусал Тину Канделаки. Кстати, этот кролик — единственный не контрафактный объект в моей коллекции.

Сейчас непосредственно смотреть фильмы «Монти Пайтонов» невозможно. Да, был такой живой (100 лет назад) феномен, который теперь без музейных экспликаций не воспринимаем. Позапрошлогодний снег. Это примерно как Энди Уорхола там и сям навязывают в качестве иконы стиля, а он никогда таковым не был и вне стародавних контекстов неинтересен. Так и тут.

Я сам как культурный человек люблю МП и когда-то смотрел их обрывками. А потом купил всю антологию — и понял, что мне это неинтересно. Хотя, конечно, ничего плохого в них нет. И в 15 лет я прочитал бы МП о МП, как Висконти о Висконти и прочий хлам. Плохо — навязывать окаменевшее в качестве культа. И сказать об этом не дикость, а правда. Да, мы готовы поклоняться заморской старине, а свое живое не видим. Взлет и трагедия О.С.П. — вот это сюжет. МП, конечно, тоже, но из времен, когда мы считали, что все свое — отстой, а за железным занавесом — бездна звезд полна.